Люди ненавидят несправедливость; задача общества, задача цивилизации заключается по большому счету в том, чтобы защищать невиновных, чтобы предоставлять людям возможность просто жить и получать средства к существованию, а также в том, чтобы удерживать людей от причинения вреда другим и наказывать их, если они это делают. Когда мы видим превосходный, сделанный по всем правилам отбор мяча в штрафной, в ответ на который игрок, у которого отобрали мяч, делает «нырок», то есть симулирует, в результате чего защитника удаляют с поля и назначают пенальти, и все это повторяется на экране во всех подробностях, с комментариями (особенно если этот трюк решает судьбу матча), наше возмущение выходит далеко за рамки футбола.
Чистота духа игры – это совсем небольшая цена, которую придется заплатить; а кроме того, с тех пор, как появилось понятие тактического фола, с момента, как футболистов стали продавать за деньги, с мгновения, когда футбольный клуб впервые стал ходким товаром на фондовой бирже, суть самой игры, ее правил и ее духа уже стала пустым звуком.
Мы совещаемся, стоит ли ждать прибытия кубка Третьего дивизиона, – видимо, у организаторов матча уже заказан вертолет, который доставить кубок, куда требуется, но начинается дождь (не сказал бы, что игроки «Мортона» его замечают: они уже поливают друг друга шампанским), и мы уходим.
Усталые, но счастливые, мы рвемся выпить за победу.
Еще одна поездка в Гленфиннан, еще пара дистиллерий. В эти выходные я еду в М5 один, по трассе А9 в Питлохри, а потом дальше к Лэсли и Айлин – с полным багажником, так сказать, фирменных фейерверков, или подручной пиротехники.
Люблю взрывы. За многие годы эта моя слабость заявляла о себе различными способами, из нее даже выросли две аббревиатуры: БЭМ и ВЗОР.
БЭМ расшифровывается как «Бэнкс энд Макленнан», но не секрет, что в основе лежало звукоподражание, распространенное среди школьников (оно и понятно: мы с моим другом Энди Макленнаном придумали это сокращение в школьные годы). ВЗОР означает «Взрывники за организацию развлечений (общество с ограниченной ответственностью)», и в целом это уже настолько здравое и серьезное предприятие, что оно зарегистрировано по всем правилам в регистрационной палате (под номером – если кому интересно – FLEE SC213224).
Конечно, доведись мне побывать на войне, под обстрелами, и увидеть, как люди погибают при взрывах; доведись мне жить в Северной Ирландии в семидесятые или восьмидесятые, я бы определенно поумерил свои восторги по поводу взрывов и взрывчатки. Однако мне посчастливилось вести спокойную и безмятежную жизнь, а потому взрывчатые вещества всегда ассоциировались у меня с развлечениями.
Я склонен винить в этом Джерри Андерсона[69]и сериал «Предвестники бури». В этом сериале было очень много взрывов. Мне нравилось, что после вступительных титров, пока на экране плыли слова Videcolor и Supermarionation (знать бы еще, что это за чертовщина), нам показывали, как взрывается огромная декорация в пустыне: то ли нефтеперегонный завод, то ли электростанция, то ли что-то еще, на чем задерживалась камера после титров… просто взрывается – и все тут! Череда масштабных взрывов, совершенно беспричинных, никак не связанных с сюжетом! В силу своего возраста я был тогда особенно впечатлительным, до сих пор помню, как у меня захватывало дух: «Вот это да! Круто!»
Впрочем, я бы солгал, потому что мое восхищенное любование бесплатным экранным фестивалем взрывов лишь пример того, как один убежденный фанат пиротехники признал достижения другого. Любовь ко всякого рода взрывам проснулась во мне задолго до первого знакомства с сериалом «Предвестники бури». Я любил бросать камни в море, потому что брызги напоминали водяные взрывы, и швырять комья сухой земли в отцовский город, потому что комья разлетались, как будто взрываясь, а пыль напоминала дым. Еще я всегда любил салюты.
В шестидесятые пиротехнику продавали кому угодно, хоть младенцу в коляске, а взрывы были мощнее (нет, правда, мощнее). Черт возьми, тогда даже можно было купить «Попрыгунчика Джека» (Jumping Jack). «Попрыгунчик Джек» – это такие фейерверки, которые взрывались последовательно – и непредсказуемо – и разлетались в непредсказуемых направлениях. Можете себе представить? Кто работает в системе здравоохранения и безопасности, тот, вероятно, упадет в обморок (а кто родом из Китая или из определенных областей Южной Европы, наверное, подумает: ну и что такого?).
Одним словом, фейерверками и петардами мы развлекались напропалую.
С другой стороны, мне, конечно, очень повезло: многие дети ослепли, или потеряли пальцы, и/или сильно обгорели и получили шрамы на всю жизнь. Так что я бы даже не стал выступать против отмены ограничений на продажу пиротехники несовершеннолетним.
В средней школе Гурока я подружился с Энди Макленнаном. Мы слонялись по округе, прихватив с собой карбид и водные смеси, потом перешли на канистры из-под бензина, потом – на соединения хлората натрия и сахар, но всегда, во всех случаях мы устраивали взрывы.
Мощность взрывов постепенно возрастала. Карбид и водные растворы обычно взрывались слабо, примерно как крупные хлопушки; с ними можно было экспериментировать даже на заднем крыльце дома Макленнанов, что мы обычно и делали. Канистры из-под бензина гудели не хуже реактивных двигателей, а затем громко бабахали, создавая облако-гриб шириной в несколько метров и метров десяти в высоту. Зрелище было захватывающее, тем более что устраивалось оно в ухоженном заднем дворике моих родителей.
Ну а хлорат натрия и раствор сахара производили смертельно-опасные-в-случае-если-вы-близко, военно-стандартные сверхзвуковые-шрапнелевые, действительно офигенные взрывы. Обычно мы уходили за холм Инверкип (Inverkip), чтобы никого не потревожить, хотя как-то, на большой перемене, все же пробовали взорвать подаренную нам модель яхты на глазах сотни школьников в старом пожарном водоеме, со всех сторон окруженном домами. Тогда у нас ничего не получилось (вода погасила фитиль), но в другие разы все работало как часы, например, на холмах вблизи водохранилища Дафф (Daff Reservoir).
Бывало, мы приглашали кучу приятелей и кавалькадой отправлялись в лесничество, где один из нас потчевал приглашенных мелкими взрывами, как состряпанными на скорую руку закусками, а другой в это время занимался приготовлением основного блюда – нашего фирменого представления.
Много же мы взорвали всякой фигни.
На самом деле, когда мы добрались до хлората натрия и сахара, у нас возникли трудности с изготовлением чего-нибудь такого, что невзрывается. Мы не оставляли попыток сделать пистолет, но он вечно взрывался. Пытались мастерить ракеты. Они тоже взрывались. Легко заправляемые горелки для первого поколения бомб; они тоже взрывались. Угадайте, что происходило с нашими ракетными двигателями? (Вообще, они-то как раз работали нормально.)
