— Кое-что кончено, — бесцветным голосом возразил принц. — Лорд Райс погиб. Об остальных я пока не могу говорить. Но теперь ответьте вы мне зная, что я тоже способен видеть истину, — основана ли ваша верность регентам на чем-то ином, кроме страха за семью?
— На ваш вопрос я отвечу другим вопросом, ваше высочество, — выдохнул Целитель. — Можете ли вы ощутить, как я опускаю свои защиты и даю вам доступ в самые сокровенные глубины своего сознания? И если вы проникли в мой разум, чувствуете ли вы, что я не оказываю ни малейшего сопротивления? Клянусь жизнями моей жены и дочери, иной клятвы я не могу вам дать!
Каждое сказанное Ориэлем слово было правдой.
Джаван видел это так же ясно, как искренность своих друзей-Дерини. А время истекало. В любой миг могли вернуться с исповеди пажи, и этот миг уже никогда не вернуть.
— Если ты предашь меня или моих друзей, я убью тебя, — мысленно передал Джаван. — Мне все равно, какими карами Ран или кто-то еще будет грозить твоей семье, потому что я знаю, что ты способен обмануть их, если пожелаешь.
Но Ориэль и не помышлял о предательстве, он был слишком потрясен, чтобы даже вообразить себе нечто подобное против своего столь неожиданного союзника.
— Я все для вас сделаю, принц, только обещайте, что постараетесь спасти мою семью, — отозвался Ориэль. — Я ненавижу то, что они заставляют меня делать, и самого себя, за то что поддался им… но если вы подарите мне хоть тень надежды, мы сумеем им отплатить.
Так они скрепили свой союз, без лишних слов, и Джаван понял, что обрел верного союзника. И в то же мгновение уверенность его подверглась первому испытанию.
— Ориэль, с ним все в порядке? — окликнул из дверей знакомый голос.
Джаван поспешил открыть глаза.
— Я успокою его, — донеслась до него мысль Целителя. Он коснулся лба принца и отозвался вслух:
— Да, милорд, он вполне здоров. Но я боялся, как бы он не подцепил ту же лихорадку, от которой страдает король. Попробуйте еще покашлять, ваше высочество. Эта сырость просто гибельна. Вам бы лучше прилечь.
Джаван растерянно повиновался, гадая, сумеет ли Ориэль отвлечь все подозрения регента. По счастью, это был Таммарон, самый приятный из всей этой клики, а не Ран или Мердок, к примеру. И он явно не заметил ничего неладного.
— Со мной, правда, все в порядке, мастер Ориэль, — заметил он, покашляв немного, как просил Целитель. — Честное слово. Наверное, просто надышался пыли от этих драпировок.
— И все же вам лучше немного отдохнуть, ваше высочество, — с облегчением услышал Джаван заботливый голос Таммарона. — Я слышал, вы все простаиваете на коленях в этой холодной, сырой часовне. Признаюсь, мы все были бы рады, если бы вы нашли свое призвание как священник, но пока вы все же наследник трона. Вы должны беречь свое здоровье.
Джаван и Ориэль зорко следили за Таммароном под чарами правды и видели, что граф говорит именно то, что думает, без всякого двойного смысла.
— Может быть, ваше высочество позволит прописать вам целебную настойку? — невозмутимо предложил Дерини. — Вы, кажется, говорили, что плохо спите последнее время?
Принц поспешно подхватил намек.
— Да, голова какая-то тяжелая, и в ушах шумит. Вы, правда, сможете мне с этим помочь?
Ориэль с улыбкой поднялся и, приобняв Джавана за плечи, повел его прочь от окна.
— Разумеется, ваше высочество. Лорд Таммарон, вы позволите? Король теперь проспит до ужина. Я дал ему хорошее лекарство от кашля. А пажи скоро вернутся.
— Они уже здесь, — с улыбкой отозвался Таммарон. — И мои поздравления, если вам удастся убедить принца Джавана, что излишний аскетизм только повредит ему, особенно в такую скверную погоду. Побереги себя, сынок, слышишь?
Пробормотав что-то в знак согласия, Джаван позволил Ориэлю увести себя из королевских покоев.
По пути в его собственные апартаменты они намеренно не обменялись ни единой мыслью — только ничего не значащей светской болтовней — на случай, если навстречу появится кто-то из придворных ищеек-Дерини. Но на месте Ориэль вновь заверил принца в своей полной преданности, а затем приготовил ему обещанное успокоительное — совершенно безобидный напиток из подогретого вина с молоком, медом и яйцом. Сразу после ухода Целителя принц задремал, впервые за многие недели без забот и тревог.
Единственное, над чем он теперь ломал голову, это как ему спасти Ориэля и его семью. Может быть, каким-то образом отправить их к Ревану?..
Глава XX Вот, они научат тебя, скажут тебе, и от сердца своего произнесут слова.[21]
В михайлинской обители Великий Пост тянулся так же бесконечно, как и в Ремуте, унылая череда хмурых дней, омраченных постоянными донесениями о новых выступлениях против Дерини. Еще до всех событий осени и начала зимы Ансель организовал небольшую сеть осведомителей в районе Валорета, большей частью состоявшую из тех людей, что в свое время патрулировали дороги с ним и с Девином, пытаясь предотвратить шалости молодых Дерини. К ним присоединились и несколько бывших михайлинцев.
Теперь они стали глазами и ушами деринийского сопротивления — если только можно назвать так движение, у которого не было ни лидера, ни четких целей, разрозненное и запуганное расправами регентов. Часть из них являлись с докладами прямо в убежище, с другими Ансель встречался в холмах к северу от Кайрори. Само убежище хоть и было скрыто под землей, но к нему имелись доступы с поверхности, и расположение его не могло долго оставаться тайной.
Сознавая эту опасность, Джорем, ныне старший из Мак-Рори, принял решение переселить хотя бы женщин и детей в более безопасное место, — всех, за исключением Ивейн. Фиона Мак-Лин взяла под свое крыло младших Туринов и была готова в любой момент отправиться с ними в Тревалгу, к Грегори и Джессу. Маири Мак-Лин, измученная воспоминаниями о трагической гибели мужа, все больше уходила в религию, часами молясь за спасение души супруга, и окончательно замкнулась в своем горе. Даже Кверон ничем не мог помочь ей и в конце концов предложил, что самым разумным будет отослать ее в какой-нибудь отдаленный монастырь, сперва заблокировав способности Дерини и стерев из памяти местонахождение убежища.
— Но оставьте ей ее скорбь, — шепотом попросила Ивейн. — Это единственное, что удерживает ее среди живых. Она все время молится за него.
— Напрочь позабыв о том, что у нее еще остался сын. — Кверон не скрывал неодобрения, хотя готов был согласиться с доводами Ивейн. — Она все еще думает, будто Камлин погиб там, в замке, вместе с Адрианом.
— Тот Камлин, которого она знала, и правда, умер, — отозвалась Ивейн чуть слышно, не глядя на него. — Точно так же, как умерли Райс и Эйдан. Мальчик, что повсюду следует за Анселем, у которого на теле остались следы распятия, никогда не станет тем сыном, которого она знала и любила. Ничто никогда не будет прежним, ни для кого из нас.
