– Здесь можем пересидеть ночь, – сказал я. – Все равно сейчас сил не хватит куда-то идти. Но вообще это место слишком близко к шахте с файтерами.
– Зато, как я понимаю, не на пути, по которому они обычно перемещаются, – возразил он, зубами отрывая кусок от ломтя жесткого вяленого мяса.
– Всех их путей мы не знаем. Ты как хочешь, а я завтра сваливаю.
– Завтра пойдем, – согласился он и потрогал плечо. – Болит, но пулю мы вытащили, и то хорошо. А как твои руки?
Я вяло пошевелил темными от «зеленки» пальцами. Левое запястье крепко стягивала повязка.
– Не сказать, что хорошо. Так… терпимо.
– Стрелять можешь?
– Во всяком случае, если припрет, очень постараюсь смочь.
– Ага. Слушай, курева нет у тебя? Жаль. Я вообще почти не курю, но иногда тянет… Ладно, да будет чифирь!
Пока пили темно-коричневый пахучий чай, Калуга, не способный долго молчать, вещал:
– Слыхал, брат, легенду про Поселенца, нашедшего Эдем? Нет? Так сейчас услышишь! Был он краевцем, но ушел оттуда на поиски Эдема. Подался в Лес, без оружия, с одним только охранным амулетом да несколькими артефактами. Одни говорят: с «живокостом» и «пружиной», другие – что с «погремушкой»… да и неважно это. Долго бродил Поселенец по Лесу, спал на голой земле, чем питался, неизвестно, вроде даже научился есть листья и кору, хотя в это трудно поверить. Вот шоколад и мясо – другое дело, а кора да листья… Человек – не олень, долго на таком не протянет. Но главное, в конце концов выбрался Поселенец на большую, даже огромную поляну красоты неописуемой. Такой густой, сочной, зеленой травы будто и не бывает на свете, а уж вода в протекающем через поляну ручье была настолько чистой, что если начинал ее пить человек, то молодел с каждым днем. Не сразу понял Поселенец, что нашел он заветный Эдем! Внезапно небо потемнело и начался Шторм – не понравилось Лесу, что кто-то прошел в Эдем. Однако Поселенец не только выжил, но и получил очень ценное качество: научился предчувствовать Шторм. После того жил он в Эдеме больше года, однако захотелось ему рассказать людям о своей находке и привести их за собой на эту… поляну обетованную. И тогда отправился Поселенец из Эдема обратно в Край. Сам Лес расступился перед ним, указывая дорогу домой. Но в пути напали на него несколько кочевников… и Поселенец, не погибший от лап зверей, переживший Шторм, нашедший Эдем, погиб от пули какого-то жалкого дикаря-байкера! И как только Поселенец испустил дух, Лес устроил такой Шторм, какого до этого никто не видел. Сотни людей полегли в округе. После смерти Поселенца все знания об Эдеме пропали, а дух его остался блуждать по Лесу. Теперь встреча с ним у краевцев считается хорошим знаком. Он не только может помочь своим, но появление его предвещает Шторм. Поселенец стал легендой, героем для других краевцев на веки вечные. Вот так-то.
– И к чему ты это? – спросил я.
– Да вот все думаю насчет Края… Э, ладно, неважно! Ты сам как считаешь, есть Эдем или нет? Ну, свободное от деревьев пространство в глубине Леса, где жизнь легка и, как бы сказать… привольна.
– Я о таких вещах не думаю.
– А ты задумайся, задумайся, брат! Оно иногда полезно даже для самого приземленного человека: подумать не только о хлебе насущном, но и о… – Калуга пошевелил в воздухе пальцами, – о манне небесной.
Я на это ничего не ответил. Туман разошелся, сквозь дыру был виден склон холма. Зато дождь стал еще сильнее, мерный шум воды стоял по всему военно-научному комплексу КИБО-3.
Положив голову на рюкзак, я одним глазом лениво наблюдал за Калугой. Я рассказал ему про лабораторию, файтеров, пси-управление и Мобильный Командный Центр, но не сказал ничего об отце и своих воспоминаниях. Как и про тетрадь Травника с пузырьком, полным густого зеленого вещества. Я и сам не знал, что со всем этим делать, не понимал, куда мне двигаться дальше. Ясно одно: отца надо искать, а если он мертв – искать информацию о нем, следы его деятельности. Но где и как? С кем говорить, куда идти? Не было даже намека на направление, в котором нужно действовать.
Дождь шел и шел. Мы выпили чифирь, еще поели, а когда стемнело, положили возле дыры несколько листов жести, гремящих при любой попытке пройти по ним. Договорились, что Калуга дежурит первым и через три часа разбудит меня, но он не разбудил – лишь утром я проснулся от пения речитативом. «А я к скупщику спешу! И в рюкзаке моем товар! Меня сегодня ожидает фантастический навар! Но дверь никто не открывает – заперта на засов! Неподалеку наблюдаю стаю бешеных псов…» – жизнерадостно декламировал охотник. Открыв глаза, я увидел, что он, голый до пояса, с обмотанным повязкой плечом, стоит на коленях перед воткнутым в землю осколком зеркала. Вытаращив глаза и шевеля губами, Калуга брился при помощи ножа.
Дождь закончился, снаружи было ясно, тихо и сыро. И почти тепло.
После завтрака он спросил:
– Ты куда теперь?
– Пока без понятия, – признался я. – У меня есть цель, но нет плана, не знаю, как ее достичь. Надо думать.
– А я вот решил на северо-запад податься.
– К лагерям бродяг? В той стороне их много.
– Нет, дальше.
Он значительно поглядел на меня, ожидая вопроса, но я его не задал, и охотник, поерзав, заговорил сам:
– Да-да, не удивляйся, к Краю пойду. Там по дороге будут два лесных пятна, между ними проскользну и дальше…
– А зачем?
– Надоели болота, хочу порыскать в тех местах. Говорят, там необычные арты встречаются. И зверье есть такое, какого в других местах не найти.
– В Край думаешь заходить?
– Нет, в поселение как-то не тянет. Хотя не знаю. Не очень-то я краевцев люблю, вроде ничего плохого мне не сделали, но вот не лежит у меня к ним душа. Я все думаю: а могут ли они хранить тайну главного артефакта, знать, где он находится? Краевцы ж такие религиозные товарищи, может, они на него молятся, он для них как идол?
– Ну что опять за ерунда? – поморщился я. – Нет никакого главного артефакта.
Неожиданно легко Калуга согласился:
– Может, и так. А я все равно туда пойду и буду искать.
К вечеру следующего дня мы расстались. Поделив оружие и припасы, пожали друг другу руки и разошлись. Калуга на прощанье, окинув меня взглядом с ног до головы, сказал:
– Чую я, мы еще встретимся. Мир невелик, а с приходом Леса стал совсем маленьким. Вот точно знаю: пересекутся наши дорожки.
– Я тоже так думаю, – согласился я.
Он хлопнул меня по плечу, потом вдруг достал из кармана плитку шоколада – а я-то думал, тот у охотника давно закончился, и где он его только добывает? – разломил и сунул половину мне.
– Топчи, брат, когда настроение хреновое будет. Шоколад успокаивает и способствует выработке эндорфинов. Гормонов, понимаешь ли, счастья.
Я никогда не был компанейским человеком. С приятелями в каком-нибудь кабаке Черного Рынка или даже с Мишей какая-то часть меня всегда наблюдала за происходящим со стороны, скептически и настороженно, и это превращало Стаса Логина в законченного, отъявленного одиночку. Поэтому, не зная, какие слова принято говорить в таких ситуациях, я кивнул в ответ, сунул шоколад в карман и сказал:
