— Не берусь сказать. Но он оставил вам вот это…
Падре протянул Джону кошелек нищего.
— Святой отец, — произнес Эйвори. — Я уже сказал…
— Я помню, что вы сказали, — отозвался монах. — Но сейчас ситуация изменилась.
— Нет.
— Не будьте так категоричны, — попросил падре Доминик. — Ведь здесь, я так понимаю, весь его долг, и вы можете лично это проверить. Я уверен, что ростовщик предпочел бы получить свои деньги, а не голову этого человека.
— Мне он сказал иначе.
— И вам не кажется это странным?
— Что именно? Святой отец, не морочьте мне голову.
— И в мыслях этого нет, — замотал головой падре. — Я сам удивлен. Я могу понять — хотя простить такое никак нельзя — убийство ради того, чтобы получить деньги. Но убить ради того, чтобы их потерять…
— Я объясню, — коротко прояснил ситуацию Джон. — Убью одного-другого, остальные станут сговорчивее.
И он так глянул на притихших зрителей, что они сразу стали обратно свидетелями.
— Тогда вы уже достигли своей цели, — заверил его падре и снова протянул ему кошелек. — И вот тому доказательство. Или Брамс поручил вам сеять смерть, невзирая на платежеспособность должников?
Джон ответил хмурым взглядом. Было видно, что этот разговор никакого удовольствия ему не доставлял, и, не будь его собеседник святым отцом, он был бы уже послан на свидание с Всевышним одним точным ударом. Монах интерпретировал его взгляд как положительный ответ.
— И, к слову, а где сейчас Брамс? — спросил падре.
На этот вопрос Джон ответил сразу:
— Это не ваше дело, святой отец.
— Не буду спорить. Но, согласитесь, если ростовщик действительно хочет получить свои деньги, его должникам надо знать, куда эти деньги нести. Вы ведь денег не берете. Так что же получается? Ростовщик роздал такую кучу денег, что для сбора долгов приходится призывать лучшего из лучших, а сам взял да спрятался? И тут еще добавлю, что в Каракасе он провернул тот же трюк: роздал монет на не одну сотню эскудо и удрал от должников так, что его верхом не догнали.
— Ростовщик убежал от денег? — переспросил Джон и усмехнулся.
Свидетели, ставшие слушателями, дружно заржали, словно падре завернул бог весть какую шутку.
— Да, убежал. А сейчас он от них прячется, — добавил падре. — Это было бы также смешно, если бы не залог, которым обеспечивается каждый долг.
Тут уже засмеялись не все. Тем, кто знал про залог, эта шутка уже смешной не показалась. По тому, как встревоженно переглядывались некоторые посетители таверны, можно было с уверенностью сказать — Джону тут работы надолго хватит.
— Да он просто спятил! — крикнул кто-то из задних рядов.
— Зато платит исправно, — буркнул в ответ Джон.
Англичанина, похоже, нисколько не взволновала мысль, что его наниматель, в лучшем случае, опасный для общества псих. Ну а в худшем давно продал душу дьяволу. И не только свою.
— Чтобы платить такому мастеру, как вы, нужен приличный капитал, — подлил падре масла в огонь. — А он имеет такое свойство, что если его только тратить, то рано или поздно ничего не останется. И чем он тогда вам заплатит? Не мне, конечно, учить вас вашему ремеслу, но, быть может, разумнее было бы прояснить ситуацию до того, как вы загубите свою бессмертную душу бессмысленными убийствами.
Джон задумчиво провел тыльной стороной запястья по подбородку. Наверное, хотел задумчиво почесать, но обе руки были заняты оружием.
— Я, святой отец, убил достаточно, чтобы уже не волноваться о своей душе, — спокойно сказал он. — Но в чем-то вы правы. Если он не получит своих денег, то и я не получу своей доли. Надо бы прояснить ситуацию.
— Если позволите…
— Нет. Я сам разберусь с Брамсом. — Он повернулся к сидевшим под навесом и строго добавил: — А те, кто следующие за Тизером на очереди, готовьте деньги и пишите завещания. Вот как раз святой отец, если кто хочет успеть исповедоваться. — Он вложил оружие в ножны и уже тогда обратился к дону Себастьяну: — В этот раз вы меня переиграли. Но мы еще встретимся, когда я приду персонально за вами.
— Всегда к вашим услугам, сэр, — ответил Эспада.
Во взгляде Джона не было ни ненависти, ни злобы. Только холодный расчет. Знакомый взгляд для солдата. Так смотрят на противника. Не на врага, а именно на противника. Враг — это зло, которое нужно стереть с лица земли. А противник — просто препятствие на пути к цели, которое надо одолеть. Одолеть не ради себя и не ради него самого — тут вообще ничего личного нет — а ради той цели, на пути к которой противник занял позицию. Это опаснее. В борьбе с врагом эмоции могут взять верх, а в противоборстве с противником просто делаешь свое дело. Англичанин был в своем деле мастером.
Джон Эйвори спокойно повернулся к нему спиной и широким шагом направился вверх по дороге. Где-то в том направлении, согласно описанию де Вейнака, и стоял дом ростовщика.
С уходом Джона разгорелся горячий спор, суть которого сводилась к сделанным ставкам. Поскольку поединок закончился вничью, а на такой исход никто не ставил, старикан-трактирщик объявил всех проигравшими и забрал деньги в свою пользу. Его чуть не растерзали. Ловкое метание кружками трактирщика бы не спасло, а вот отсутствие единства в стане спорщиков — выручило. Те, кто ставили на дона Себастьяна, сочли его победителем — Джон-то ушел, не заколов Тизера, — и на том основании притязали на выигрыш. Сторонники Эйвори с этим не соглашались. Да, Джон ушел, но побудил его к этому не Эспада, а монах. Да и ушел он не спасаясь, а по делу. Дело же для Джона — с этим тут никто не спорил — превыше всего. Стало быть, поражения нет, а без него и победы не бывает.
— Не о том вы спорите, не о том, — вздохнул падре Доминик. — Погнались за медяками, а души свои опасности подвергли. Брамс не обезумел. Нет. Он продал душу дьяволу!
— Ну так пусть к нему и проваливает! — крикнул кто-то.
— Он-то провалится, — согласился монах. — Ему в аду наверняка уже место приготовили. Только ведь он туда с расписками своими провалится, и в следующий раз за долгом не Джон Эйвори придет.
— Мы так не договаривались! — крикнул кто-то, и дружный ропот поддержал его слова.
— Вы всерьез ожидаете честности от слуги дьявола? — чуть насмешливо спросил в ответ падре Доминик.
Такая постановка вопроса неожиданно оказалась более эффективной. «Береговое братство», сборище пиратов и убийц, было на редкость щепетильно по части честности. Нарушение договора настроило общественное мнение против ростовщика, а вот как с ним за это поступить — тут голоса разделились.
На первый взгляд, это была проблема самих должников. Плюс их друзья, минус те, кто боялся связываться с Джоном Эйвори. Таких, кстати, было много. Кто-то логично заметил, что сообщник обманщика и сам обманщик. Стало быть, его тоже надо покарать. А еще лучше — убить. Чтоб другим неповадно было, и вообще. Идея быстро овладела массами. Брать деньги тут все любили, а отдавать — нет. Главный же стимул отдавать деньги на островах — Джон Эйвори.
