Семпл явно противоречил сам себе, с одной стороны, говоря о славном завершении, а с другой — об угрозах чудовищного конца. Я не пытался прояснить спорный момент, а просто позволил рассказчику продолжать.
Настоящими злодеями мифологии, продолжал Семпл, были так называемые Старшие Боги, жившие на Орионе. В давнюю эпоху Древние восстали против тирании и деспотических законов Старших Богов и бежали от них в Солнечную Систему. Старшие Боги бросились в погоню и, догнав межзвездных повстанцев, заключили их там, где нашли. Ктулху они связали заклятьями в его доме в Р'льехе и погрузили его в воды Тихого океана, Итаква — Ступающий-по-Ветру — стал пленником в мире, называемом Борея, в странном параллельном измерении. Впоследствии он освободился, но обнаружил, что Старшие Боги похитили у него его дар, и теперь он обречен блуждать в холодных и замерзших просторах вселенной. Йог-Согота и Йибб-Тстлла изгнали в хаотические континуумы, подобных которым не знала природа. И так далее...
Однако медленно и верно, так же как звезды кружат на небесах, а эпоха ползет за эпохой, приверженцы Ктулху, не только глубоководные, но и отсталые народы, неустанно трудились, чтобы освободить своего господина из древней темницы. Глубоководные верили, что Ктулху не умер, а просто спит и посылает своим приверженцам телепатические сновидения из Р'льеха, направляя их и указывая им путь к ускорению его освобождения. Абдул Альхазред знал это, когда писал свои загадочные строки:
То не мертво, что вечно пребывает
В веках, и смерть сама, бывает, умирает.
Вот какова была высшая цель глубоководных. Они хотели распространять слово их бога, пусть тайно и медленно, и в конце концов добиться его триумфального воскрешения, чтобы он снова мог править Землей, как было в те незапамятные времена, прежде чем Старшие Боги низвергли его.
В целом мифология Ктулху завораживала. Несмотря на пленение и насильственное обучение, она неимоверно меня заинтересовала. Казалось, Семпл был доволен, когда я сказал о моем интересе, но, с другой стороны, разочарован, что я не смог заставить себя считать чем-то большим, чем легенды.
— И все же теперь вы принимаете все остальное, — объявил он в конце последней лекции. — Вы принимаете глубоководных, их подводные города, даже шогготов. Но почему не можете принять и великих Древних?
Мы надеялись, что вы сможете принять культ Ктулху без дальнейших убеждений.
— Убеждений? — я внимательно посмотрел на него. — Не понимаю, что вы хотите сказать. Разумеется, я согласен с тем, что глубоководные — реальность. Да и шогготы. Я ведь видел и тех и других. Но Ктулху? Почему, чтобы стать вашим послом, так необходимо, чтобы я «принял в душу» вашего бога? Я полагаю, все то, что рассказала мне Сара, правда. В конце концов мне предстоит стать кем-то вроде посла между глубоководными и моим собственным народом?
— Вашим собственным народом? — Семпл изумился, но потом взял себя в руки. — Это она сказала вам, верно?
— И?
— Теперь уже осталось совсем недолго, Джон Воллистер, до того, как вы начнете более ясно понимать ваши будущие функции. Говорить что-либо еще сейчас будет излишне. В любом случае, все станет ясно без объяснений. Вы увидите.
— Но вы, несомненно, можете рассказать мне больше... — заупрямился я.
— Не сейчас, Джон, — остановил он меня. — Подождите еще неделю.
С этими словами он быстро вышел.
После этого я не видел Семпла по меньшей мере неделю, но эта неделя была полна перемен. Во-первых, мои силы стремительно восстанавливались, главным образом благодаря тому, что последние пять или шесть дней я не принимал таблетки, которые Семпл давал мне в конце каждого своего визита. Я прятал их под языком и притворялся, что запиваю водой и глотаю, а потом, как только оставался один, выплевывал их.
Я подозревал, что и в мою еду тоже что-то подмешивают, но, сколь бы противной ни была полусырая кашица из сырой рыбы, я съедал ее с жадностью. Причиной, говорил я себе, было то, что с каждым днем моя порция становилась все меньше и меньше, как будто мои тюремщики намеревались уморить меня голодом.
Кроме того, теперь я гораздо реже стал видеть Сару. Когда она приходила ко мне, то смотрела на меня как-то по-другому. Я ловил ее на том, что, держа мои руки, она внимательно их разглядывает или смотрит мне в лицо, будто пытаясь отыскать что-то в моих глазах, что-то скрытое, что можно найти, лишь заглянув достаточно глубоко. Она притворялась, что целует меня, но в это время я чувствовал, как ее пальцы нежно массируют по бокам мою шею. Как будто она знала, что у меня постоянно болит горло и сильно распухли гланды.
Потом, на девятый день, после того как Сарджент принес мне свежие одеяла и чистые простыни (мое белье приходилось регулярно менять из-за влажной атмосферы в цистерне), он вернулся — подумать только — с ведром живой молодой макрели! Он выпустил ее в углубление в полу цистерны, сказав, что рыбы проживут еще два дня... после чего есть их будет уже нельзя. И с тех пор еды мне больше не приносили.
Я заснул, потом резко проснулся от повторяющегося кошмара, как будто кто-то преследует меня по подземным коралловым пещерам. Два часа подряд нервно мерил я шагами границы моей цистерны, однако так и не дождался ничьего посещения. Потом я встал на колени, всматриваясь в воду в углублении. Макрель была там. Ее движения стали медленными и ленивыми. С каждой секундой я все сильнее и сильнее чувствовал подступающий голод.
Потом я снова заснул. Проснулся я с мыслью о том, есть ли разница между вкусом только что пойманной рыбы и той пищей, которую я получал до недавнего времени. Я был уверен в одном: я не должен захиреть от голода, потому что тогда мне никогда не хватит сил на побег.
Да, побег! Именно эта мысль завладела мной. Я хотел выбраться отсюда и довести факт существования этих существ — глубоководных, как они себя называли — до сведения властей. Вполне возможно, что в конце концов настанет время, когда люди и глубоководные смогут встретиться на условиях взаимного доверия, дружбы и выгоды. Однако пока такие группы, как эта, способны на преступления против людей, время еще не пришло. Чем скорее я выберусь отсюда, тем лучше, но чтобы выполнить задуманное, мне нужно стать настолько сильным, чтобы побороть по меньшей мере одного из моих тюремщиков.
Я не думал, что Сара или доктор приходили ко мне, не оставив кого-нибудь поблизости на случай осложнений. Это означало, что придется выбирать между Сарджентом и Семплом. Первый, хотя и казался несколько глуповатым и заторможенным, произвел на меня впечатление человека недюжинной силы. А Семпл был худым и щуплым. Значит, стать жертвой предстояло ему. Я собирался совершить попытку, когда... Мог пройти как один день, так и все десять до того, как мне представился бы удобный случай, а пока... Пока я был голоден.
Я не собираюсь вдаваться в подробности того обеда, который я себе добыл после того, как снял одежду и вошел в воду, чтобы поймать макрель. Однако я поел и после первого пробного укуса уже не чувствовал отвращения. Я с удовольствием накинулся на еду. Как бы там ни было, это была еда, пища, и мой желудок без колебаний принял ее. Очевидно, я оказался более сильным человеком, чем подозревал раньше.
