Она ударила своим камнем вверх и назад. Нос нападавшего взорвался в брызгах крови. Ада вывернула его руку, державшую ее шею, и освободилась.
– Ада! Держи!
Она вскинула голову к деревянному помосту, где стояла Бланка. Подруга бросила на землю сверкающие ножны. Ее драгоценный кинжал.
Ада схватила смертельное оружие и вытащила кинжал из ножен. Ее глаза не отрывались от раненого соперника, который рухнул на землю, схватившись за разбитое лицо.
– Где Габриэль?
– Здесь.
Она обернулась и увидела Габриэля на расстоянии вытянутой руки. С сияющего меча, который он держал, стекала струйками кровь. Ада стояла, замерев с открытым ртом.
– Inglesa, – произнес он со слабой улыбкой. – Mi inglesa.
Кинжал нырнул вниз. Она опустила руку, осторожно, медленно, и убрала оружие в ножны. А потом погрузилась в безопасность его рук.
– Mi amo.
Ада вздрогнула. Габриэль отстранился.
– Что?
– Моя спина. – Он попытался повернуть ее, но она сопротивлялась. – Не сейчас.
Противник лежал поверженный, солдаты, окружавшие арену, стали подходить ближе. В доспехах и вооруженные, они приближались со всех сторон. Бейлиф, судья – их нигде не было видно. Ада не знала, были это городские стражники или члены личной охраны де Сильвы.
– Кто прекратит это? – Ада огляделась, но не нашла никого, кроме солдат и встревоженных горожан. Приветственные крики и аплодисменты затихли, сменившись напряженной тишиной. – Кто выйдет объявить, что я прощена?
– Я не знаю, – тихо сказал Габриэль.
Встав рядом с ним, она взяла любимого за руку. Он быстро сжал ее пальцы.
– Какой у тебя план? – спросила она.
– План?
– Твой план! Твое лицо! Там, в камере. У тебя было такое выражение, как в шахматах, когда ты готов выиграть.
– Ты ошибаешься, inglesa, – сказал он с улыбкой. – Так я выгляжу, когда готов блефовать.
Его улыбка стала шире. Закаленный в боях воин дразнил ее, и от этого у Ады перехватило дыхание. Ей хотелось дать ему пощечину, но вместо этого она бросилась ему на шею и обняла. Крепко. Она нашла мягкую впадинку за его ухом и поцеловала.
Когда Габриэль поднял меч, она уткнулась лицом в его шею. Они могут умереть, но они умрут вместе.
– Стой!
Наверху на деревянном помосте Джейкоб и донья Вальдедрона стояли над человеком, которому Габриэль отрубил руку. Они выглядели как ангелы милосердия, готовые свершить правосудие. Джейкоб кивнул им. Его лицо, казалось, оставалось бесстрастным, но он подмигнул.
– Готов поспорить, у него есть план, – прошептал Габриэль.
– Хорошо, что хоть у одного из вас есть.
Он провел игривой рукой по ее остриженным волосам, их тела все еще прижимались друг к другу.
– Я был в тюрьме с тобой. Ты очень отвлекаешь, inglesa.
– Я требую, чтобы все солдаты ушли, – объявил Джейкоб. – Арестуйте людей де Сильвы.
– По чьему приказу? – спросил один из солдат.
Король Альфонсо, облаченный в шелка и мех, вышел властно вперед на помосте:
– По-моему.
Габриэль крепко прижимал Аду к себе, их пальцы были сплетены, ее руки похолодели. Пока король и его придворные спускались, солдаты оставались наготове. Они поклонились монарху, Аде тоже это удалось, несмотря на кровь, просачивающуюся сзади через платье.
– Ваше величество, здесь небезопасно, – сказал Джейкоб.
Альфонсо смерил Джейкоба взглядом с ног до головы, потом перевел проницательный взгляд на толпу. Те, кто встречался с ним глазами, в почтении опускали голову.
– Меня не напугают изменники в моем королевстве.
Обведя взглядом арестованных, Габриэль не смог найти своего раненого отца.
– Джейкоб, где де Сильва?
– На помосте с двумя солдатами и лекарем. – Еврей попытался спрятать улыбку, но не смог. – Мы нашли Бланку и Фернана сидящими на нем. – Он повернулся к Аде. – С тобой все хорошо?
– Я жива, – выдавила она. Габриэлю нужно было отвести ее в безопасное место и заняться ее ранами. – Судья, который рассматривал мое дело, у де Сильвы в кармане.
– Нет, этот судья в тюрьме. – Молодая аристократка с темными волосами и безупречной кожей вышла вперед из-за шеренги солдат и заняла свое место между Джейкобом и королем. – Я не люблю, когда мне не подчиняются, – сказала она.
– Это ее сиятельство, – прошептала Ада.
Недовольство знатной дамы исходило от нее ледяными волнами.
– Эта женщина, Ада из Кейворта, должна быть освобождена ото всех обвинений и возвращена под мою опеку. То, что ее заставили сражаться за жизнь, как животное в загоне для травли, возмутительно. – Она подошла к Аде и наклонила голову. – Я довольна, что вы справились. Мои извинения, сеньора.
Слово «сеньора» повисло в воздухе. До этого Джейкоб стоял высокий, преисполненный важности, но теперь он рассматривал мыски своих сапог. Да, Ада – замужняя женщина. Она вышла замуж за Габриэля де Маркеду, раба, незаконнорожденного, изо всех сил старающегося найти лучший путь. И донья Вальдедрона публично признала это.
Ада сжала руку Габриэля. Ее лицо светилось улыбкой, так похожей на ту улыбку безмятежности, которую он увидел на ее лице вначале. Но эта улыбка была естественной, ничем не затуманенной. Улыбка для него.
Но внезапно два солдата растащили их. Ада споткнулась. Джейкоб удержал ее от падения, но она вывернулась из его рук с пылающими глазами.
– Что вы делаете! Не его! Джейкоб, скажи им!
Джейкоб смотрел на Габриэля:
– Я приказал арестовать всех членов семьи де Сильва. В том числе Габриэля.
– Нет! – Другая пара королевских стражников схватила Аду. Она зашипела от боли, но не сдалась. – Отпустите меня!
– Пожалуйста, я не буду сопротивляться. Только отпустите ее. – Габриэль стоял неподвижно, его руки безвольно висели в крепких руках солдат, но внутри он кипел. – Inglesa! Перестань! Ты только разбередишь свою рану.
– Какую рану?
Джейкоб бросился к ней и осторожно повернул. Ее платье было залито кровью.
– Святые угодники! Где доктор?
– Отпусти его, Джейкоб, – сказала Ада. – Он не один из них. Даже в тех свитках они сомневались, могут ли рассчитывать, что он выполнит их приказ. Ты читал это. Так же как и я. Не настаивай, не надо думать о нем самое худшее.
Ее слова поразили Габриэля до глубины души, ему захотелось броситься к ней. Она всегда доверяла ему. Она верила, что жестокость была частью его старой жизни, и так же считали люди, стоявшие рядом с ними. Он не был убийцей. Даже тем, что он сохранил жизнь де Сильве, он доказал это.
