К моему удивлению, Кортни со своей компанией оказалась вменьшинстве. Родители меня, разумеется, простили, а Балтазар обвинял во всемЛукаса и обращался со мной особенно мягко, чтобы загладить предполагаемуюжестокость Лукаса. Утешение и поддержка исходили и от остальных — например, отпрофессора Айвербона, который прочитал несколько незапланированных лекций овероломстве Черного Креста, жестикулируя при этом забинтованными руками, или отПатрис, утверждавшей, что девушка не несет ответственности за свою первуюлюбовь. Подозреваю, что для них сражение с Черным Крестом означало, что теперья надежнее держусь их стороны. Стала еще более безупречным вампиром, чем былараньше.
Но только я одна знала всю правду о Лукасе — кто он на самомделе такой и какие чувства мы испытывали друг к другу. Эта правда — все, чтомне от него осталось, и я не собиралась ни с кем ею делиться.
— Пошли обратно. — Ракель ткнула меня локтем в бок — такимспособом она проявляла свою симпатию. Коричневый кожаный браслет снова болталсяна ее запястье: я сказала ей, что она его потеряла, а я нашла. — Скоро будетпочта.
— Ждешь посылку из дома? — Родители Ракель часто ее унижали,но зато здорово умели печь всякие вкусные вещи. — Если там опять будет этоовсяное печенье...
Ракель пожала плечами:
— Значит, тебе лучше находиться рядом, когда я буду ееоткрывать, а то я их слопаю до того, как ты об этом узнаешь.
— Пора потренироваться в умении владеть собой, тебе некажется? — Я почувствовала, что на моем лице появилась такая редкая сейчасулыбка.
В первый раз за все это время я смогла пройти мимо беседки,не пылая надеждой, что в ней меня ждет Лукас.
— В наши дни полезнее самопознание, а не самообладание, —заявила Ракель. — А я знаю себя достаточно хорошо, поэтому не сомневаюсь, какпоступлю, если рядом будет лежать печенье.
Мы вошли в большой зал как раз тогда, когда свертки вкоричневой бумаге и конверты федеральной почты только начали раздаватьадресатам. Как я и предполагала, Ракель получила большую коробку, и мы с нейсобрались подняться по лестнице в ее комнату, чтобы умять все печенье сразу. Ноедва я встала на первую ступеньку, кто-то потянул меня за локоть.
— Бьянка? — Вик откинул со лба рыжеватую челку и неуверенноулыбнулся. — Слушай, можешь поговорить со мной?
— Конечно, а что такое?
Он переминался с ноги на ногу.
— Э-э-э... типа... наедине, а?
Я понадеялась, что Вик не собирается пригласить меня насвидание, пытаясь воспользоваться моей теперешней уязвимостью.
— Ну хорошо. — Пожав плечами, я обернулась к Ракель ипредупредила: — Смотри, чтоб к моему приходу печенье еще осталось!
— Ничего не обещаю. — Она побежала вверх по лестнице, а ятвердо решила побыстрее завершить разговор.
Вик повел меня в дальний конец большого зала, кединственному окну без витражного стекла — тому самому, разбитому Лукасом, акогда-то давным-давно другим членом Черного Креста. Вместо того чтобы, какобычно, расслабленно сутулиться, Вик был напряжен и вел себя немного странно. Яимею в виду — более странно, чем всегда.
— Эй, с тобой все в порядке?
— Со мной-то? Все класс. — Он оглянулся по сторонам, решил, чтомы точно одни, и ухмыльнулся: — А тебе сейчас будет еще лучше, спасибокое-чему, что я нашел в своей посылке.
— Что ты хочешь сказать...
Вик сунул что-то в карман моего блейзера.
«Письмо, — поняла я. — Лукас догадался, что мою почту будутпроверять и перепроверять, но не почту Вика. Если он хотел со мной связаться,то это единственный способ».
Я прижала руку к карману; тот оттопырился из-за толстогоконверта. Вик быстро закивал.
— Ну, в общем, все. Рад, что все получилось. До встречи!
Он умчался прочь, а я глубоко вздохнула. Сердце в грудиотчаянно колотилось, но я внешне спокойно поднялась вверх по лестнице вквартиру родителей. Их не было дома. Вероятно, мама с папой внизу разбиралибумаги, готовясь к экзаменам. Я вошла в свою спальню, плотно закрыла дверь и,немного поколебавшись, опустила штору, чтобы даже горгулья не заглядывала вокно. А потом дрожащими пальцами распечатала конверт.
В нем лежала маленькая белая коробочка. Я открыла ее, и вмою ладонь скользнуло что-то темное и прохладное. Моя брошь! Черные цветы опятьпоблескивали на моей ладони, такие же безупречные и красивые, как всегда.
Он обещал. Лукас обещал, что вернет ее мне, и сделал это. Онсдержал слово.
Несколько мгновений я не могла думать ни о чем, кроме броши.Мне хотелось сейчас же приколоть ее к рубашке, так же как я делала это раньше,но теперь это было невозможно. Слишком многие знали, что это его подарок, иесли хоть кто-нибудь догадается, что мы с Лукасом по-прежнему поддерживаемсвязь, миссис Бетани и все ее преданные сторонники воспользуются этим, чтобывыследить его. Нет, ради Лукаса я должна спрятать брошь в надежное место иникому не показывать.
Может быть, у меня больше никогда ничего от него не будет,но останется эта брошь, чтобы напоминать мне о правде, которую никто, кроменас, не поймет. Мы с Лукасом по-настоящему любили друг друга и будем любитьвсегда.
Я аккуратно завернула брошь в один из своих зимних шарфов испрятала ее поглубже в ящик комода. Потом собралась выбросить конверт, чтобыскрыть улики, но сообразила, что внутри лежит еще что-то... Открытка. Из техдорогих, что продаются в музеях, на толстой глянцевой бумаге, а на ней —репродукция: «Поцелуй» Климта. Я посмотрела на точно такую же репродукцию,висевшую над моей кроватью, — ту самую, которую Лукас видел, когда мы с нимсидели здесь, смеялись, болтали и целовались в те короткие месяцы, что провеливместе.
Я с благоговением раскрыла открытку и прочитала:
«Бьянка, придется быть кратким. Ты должна уничтожить этуоткрытку, как только прочитаешь, потому что, если миссис Бетани ее обнаружит,тебе будет угрожать опасность. А я тебя знаю — если я напишу слишком много, тыстанешь хранить ее вечно, невзирая на опасность».
Я улыбнулась. Лукас меня действительно понимал.
«Со мной все хорошо, с мамой и друзьями — тоже, благодарятебе. В тот день ты оказалась сильнее, чем я. Мне бы не хватило мужествасказать тебе „прощай".
Я и теперь не прощаюсь с тобой.
Мы снова будем вместе, Бьянка. Не знаю, где, когда и как, нони секунды не сомневаюсь в этом. По-другому просто не может быть.
Я хочу, чтобы ты в это верила. Потому что я в тебя верю».
— Я в это верю, Лукас, — прошептала я. Мы обязательноразыщем друг друга, и все, что от меня требуется, — дождаться этого дня.
Однажды мы с Лукасом найдем способ быть вместе.
