Книга Летний домик с бассейном - Герман Кох

Стаканчик со смертельным коктейлем поставили на передвижной столик у койки Ралфа. Там же стояла недоеденная баночка фруктового йогурта с ложкой, лежали утренняя газета и биография Уильяма Шекспира, которую он читал последние недели. Судя по закладке, прочел меньше половины. Он попросил Юдит и сыновей на минутку выйти из палаты.

Когда они вышли, Ралф знаком подозвал меня поближе.

— Марк, — сказал он, взял мою руку, притянул ее на одеяло и накрыл своей ладонью. — Я хочу сказать, что сожалею. Я не… я никогда… — Он умолк. — Мне жаль. Вот что я хотел сказать.

Я смотрел в его лицо, одновременно осунувшееся и одутловатое, в его глаза, которые еще видели меня, а меньше чем через час уже не увидят ничего.

— Как… как она сейчас? — спросил он.

Я пожал плечами.

— Марк… — Я ощутил пожатие его руки. Он пытался сжать мою руку покрепче, но я чувствовал, как мало у него сил. — Ты можешь передать ей… мои слова… те, что я сказал тебе?

Я отвел взгляд, без труда высвободил свою руку, сказал:

— Нет.

Он тяжело вздохнул, на миг закрыл глаза, потом снова открыл.

— Марк, я долго колебался, рассказать тебе или нет. Думал: наверно, я вообще последний, от кого он готов услышать такое.

Я посмотрел на него:

— Ты о чем?

— О твоей дочери, Марк. О Юлии.

Невольно я бросил взгляд на дверь, потом на стаканчик возле койки. Ралф заметил, куда я смотрел.

— В конце концов я решил, что ты должен узнать. Возможно, с опозданием, но я и сам узнал не так давно. Если точно, несколько недель назад.

Долю секунды я думал, что он хочет рассказать мне что-то о Юдит: например, что ему известно про нас, что она во всем ему призналась и теперь он желает нам счастья. Но в следующий миг до меня дошло, что он отчетливо сказал: о твоей дочери. О Юлии.

— Алекс умолял меня молчать. Знал, что мне осталось недолго, потому и рассказал. Ему надо было высказаться, он говорил, что, если продолжит молчать, сойдет с ума. Его мать ничего не знает. Знает только он. И Юлия.

Я вспомнил ту ночь на пляже. Поведение Алекса, когда он столкнулся со мной и Юдит у второго пляжного центра. Он что-то утаивает, подумал я тогда. Рассказал нам не все.

— Помнишь слесаря, который заходил к нам раза два чистить резервуар на крыше? Когда вода перестала течь?

Вероятно, я заморгал или в моих глазах читалось недоумение, потому что Ралф сказал:

— Слесарь. Из квартирной конторы. Малорослый такой. Под тридцать или чуть старше тридцати…

— Да, припоминаю… слесарь… чинил водопровод… И что?

Ралф с трудом набрал в легкие воздуху, звук был такой, словно опустошали надувной матрас.

— Юлия назначила ему свидание в тот вечер. Слесарю. Не знаю, когда они уговорились, вероятно, когда он к нам заходил. Или, может, в деревне, а то и на пляже. Как бы то ни было, в ночь на праздник середины лета у них был уговор встретиться у второго пляжного центра. Алекс пытался ее отговорить, не доверял он этому парню. Ну, то есть Алекс очень обиделся, что ей, как видно, мало его самого. Она сказала Алексу, что считает его ребенком, а ей больше нравятся взрослые парни. Так вот, в тот вечер… в ту ночь… Алекс все ж таки пошел с ней. Не слишком доверял этому малому, как я уже сказал. А после случилось то, что случилось. Этот тип угрожал Алексу, Марк. Угрожал разделаться с Алексом, если тот хоть словечко скажет родителям. Ох, если бы я тогда знал… Эта сволочь вообще бы вякнуть не посмела!

— Но… но как Юлия…

— Погоди, я еще не закончил. Юлия договорилась с Алексом, что они ничего не скажут. Вернее, он дал ей слово, что будет молчать. Тогда, на пляже. После того, как это случилось.

— Но я нашел ее… когда я ее нашел…

— Она до смерти стыдилась, решила, что сама во всем виновата. Думала, что вы с Каролиной сочтете ее полной дурой и больше никогда не станете ей доверять. Никогда и никуда больше не отпустите ее одну. Поэтому она сделала вид, что потеряла сознание. И сказала вам, что ничего не помнит.

Полчаса спустя мы с Юдит стояли в коридоре. Алекс и Томас ушли в больничный кафетерий. Юдит только что сказала, что очень рада, что я присутствовал при этом. А я сказал, что Ралф «ушел красиво».

Потом появился доктор Маасланд со своими разговорами о биопсии, которая в больницу не поступала. Спросил у Юдит разрешения на вскрытие.

— Все-таки очень странно, — сказала Юдит, когда доктор Маасланд ушел. — Ты правда не помнишь, как оно было? Я вот помню, ты сказал, из больницы сообщили, что ничего серьезного нет.

— Действительно странно, — отозвался я. — Этот наглый тип ведет себя так, будто я потерял анализ, тогда как, возможно, им не мешало бы самим как следует поискать.

— Но ты ведь только что сказал, что не помнишь. Почему ты так сказал, Марк? Совершенно не понимаю. Мне показалось, тут что-то другое. О чем он с тобой говорил? Тоже об этом?

— Послушай меня внимательно, Юдит. Думаю, нам с тобой лучше всего некоторое время не встречаться. А может быть, и не некоторое время. Скорее, долгое время. До сих пор я тебя поддерживал, но теперь мне пора более-менее привести в порядок собственную жизнь. Слишком много всего произошло. Ты обо всем об этом вообще понятия не имеешь. И сейчас я никак не могу держать тебя рядом.