Бравые контрразведчики социалистической Югославии шли по следу шпиона, я следил за ними из кресла, время от времени гася свет и прислушиваясь. Пять часов на перезарядку врат, хочешь не хочешь, а ждать придется.
Выдержал я только три часа. Темно, не холодно, есть чего пожевать, но скучно!
Дверь прошуршала по старому линолеуму, открываясь, и я перешагнул через стопки старых книг.
Маленькая дверь, ведущая в подвалы, закрыта, за ней тишина. Осторожно подойдя к лестнице, я прислушался, что там наверху? Тоже тихо. Кажется, звякнула ложка по стеклу, но очень далеко.
Погасив шарик, начал подниматься, стараясь не слишком скрипеть узкими ступеньками.
В читальном зале за большим столом сидела заведующая Нина Алексеевна, сейчас ей около шестидесяти, наверное. В помещении было прохладно, даже холодно, поверх свитера женщина накинула на плечи большой пуховый платок.
Я улыбнулся, вот так она сидела лет десять назад, в январе, когда из-за ремонта на неделю отключили отопление. Скандал был, пришлось вешать объявление для читателей, закрывать зал. Хотя сюда и в те уже времена ходили только пенсионеры.
– Михалыч? – Я оглянулся. Женщина напряженно вслушивалась, нервно схватившись за пуховый платок. – Ты здесь, я знаю.
Интересно, услышала, что ли? Или унюхала?
– Чай будешь? У меня остался еще с прежних времен.
Я прошел так, чтобы оказаться перед ее глазами. Кажется, она меня почувствовала, но снова спросить я ей не дал.
Появиться.
– Буду, Нина Алексеевна. Коржики с меня.
Она отшатнулась, но быстро взяла себя в руки, чувства выдавали только еще сильнее вцепившиеся в платок руки.
– Коржики?
– Ага, медовые. Пек недавно, вот, захватил.
– Это хорошо… тогда чай с меня.
– Наливайте!
Мы старательно разыгрывали сценку из прежней жизни. Словно не было моего увольнения «по сокращению штатов» и разговора «ты же молодой, легко работу найдешь, а мы все пенсионерки». Наверное, у нее были причины. Правительница крохотного племени библиотекарей, проработавшая здесь всю жизнь, она вела нас узкими тропами к видимой только ей цели. Мудро, строго, но справедливо руководя, стравливая и разнимая, награждая и отбирая.
– Почему вы одна? Все по домам?
– Нэлечка сейчас ушла только что… Болеет у нее внучка. В городе с теплом перебои, простуды повальные. Но нас и осталось только трое, Вика сама слегла. Да и что тут всем сидеть, никто не ходит. Сейчас книгами только как топливом интересуются.
Говоря это, Нина Алексеевна аккуратно сняла с чайника древнюю тряпичную куклу, сохраняющую тепло.
Я стащил с плеча рюкзак, достал завернутые в тряпочку коврижки. Не очень получились, тяжеловатая выпечка, не воздушная, но Илье понравилось. К тому же мы много испекли, третий день едим, они уже черствые почти.
– Неужели так плохо? Я-то думал, что в библиотеке теперь самый аншлаг, развлечений-то нет других?
– Какое там! – Она отмахнулась с недовольной интонацией. – Уже три раза заходили, спрашивали о списанных книгах.
– В самом деле топят?
– Ну да! Вот же дураки, книги очень плохо горят.
Это она проверяла?
– В мою каморку вы заглядывали?
– Только увидела, что ключа нет, а печенье все кто-то съел, и сразу поняла, кто тут был. Тминное съедено все, а что сахаром покрытое – оставил.
Эх, так проколоться!
– Сюда ведь заходили, искали тебя. Мракоборцы. – Последнее было сказано строго и с намеком. Тогда ясно, почему не полезла, неясно, почему не сдала.
– Нина Алексеевна, а если честно – зачем вы меня тогда уволили?
Она положила недоеденный кусок коржика на блюдце, бережно собрала со стола несколько крошек. Потом, решившись, посмотрела на меня.
– Сердишься?
– Не очень. Просто хочу сравнить со своими выводами.
Снова, очень аккуратно, женщина передвинула стакан, собираясь с духом.
Наверное, ей было страшно. Я, много лет знакомый ей Михалыч, вдруг стал непонятным, опасным существом, и надо очень точно выбрать слова, чтобы это существо…
– Я не кусаюсь, Нина Алексеевна. Мне действительно просто любопытно.
– Хотела племянницу пристроить. У нее дети, а работа отнимала все время.
– И что племянница? Работала?
– Нет, всего три месяца и выдержала. Сказала, скучно у нас тут, и уволилась.
Да уж, здесь мало развлечений.
– А бизнес-центр?
Она слабо улыбнулась.
– Это вообще не моя затея. Поставили перед фактом, только добавили немного фондов, чтобы совсем грабежом не выглядело. Федеральная программа развития и помощи.
– По обыкновению, заключающаяся в урезаниях и запретах.
– Вот-вот.
– Вас трое осталось, а остальные?
Жертвы среди мирного населения были немалые, в основном не напрямую от магии, а от сопутствующих причин, в больших городах и мракоборцев много, так что нечисть нейтрализовывали быстро. Моим бывшим коллегам не повезло. Одна нарвалась на обезумевшего мага, вторую завалило обломками разрушенного дома, третья, одинокая пенсионерка, просто исчезла, уйдя домой с работы. Оставшиеся три работали, как могли. Деньги почти ничего не стоили, но заведующая сумела выбить, а точнее – вымолить продуктовые карточки обязательной социальной нормы по разряду «госслужащие». Это было чуть больше, чем обычные гражданские, а любой приварок сейчас, даже при отсутствии откровенного голода, был нелишним. Только поэтому библиотека и работала.
Нина Алексеевна рассказывала это просто, без закатывания глаз и жалоб. Советские люди, другая порода. Плохо? Перетерпим, куда деваться. Им, пожилым, было в чем-то проще, за плечами было слишком много невзгод, чтобы жалеть себя.
Я не стал брать последний коржик.
Время?
Восстановление врат через сорок минут.
– Нина Алексеевна, а почему вы мракоборцам о комнате моей ничего не сказали?
Женщина недоуменно посмотрела на меня, а потом с негодованием отрезала:
– Я не стукачка! – Платок был поправлен уже с достоинством. – Ты ко мне работать пришел мальчишкой, мы тебя вырастили, не мог ты сделать ничего плохого. Так… ведь?
Последнее было сказано с запинкой. Навидались они тут, наверное.
– Два мужика кассу грабили, кассиршу убили. Я сделал так, чтобы люди смогли их… нейтрализовать. Мракоборцы тогда еще все такие случаи расследовали. Сам я не убиваю, насколько это можно.
Она поняла правильно, кивнула.
– Ну да. Время такое. Ты будешь приходить?
