— Давайте посмотрим.— Через минуту они подъехали к восточному склону холма, и майор Браун остановился, не веря своим глазам.— Господи!
Когда он в последний раз смотрел на пустошь, она представляла собой песчаную равнину, поросшую кое-где травой, с редкими соснами да кустами. Теперь все это огромное пространство затопила людская масса. Не было ни песка, ни травы — только синие мундиры с белыми ремнями крест-накрест. Батальон шел за батальоном, и Орлы сияли в лучах утреннего солнца.
— Господи! — повторил Браун.
Одна половина французской армии двигалась в сторону соснового леса, скрывающего от них море. Другая же катилась к холму, на котором остался майор Браун со своими пятьюстами тридцатью шестью мушкетами.
Против него были тысячи.
Забравшись на самую высокую из ближайших дюн, Шарп развернул подзорную трубу в сторону Рио-Санкти-Петри. Он увидел спины стоящих на берегу французов и мушкетный дым у них над головами, но без подставки труба подрагивала, и рассмотреть детали не удавалось.
— Перкинс!
— Сэр?
— Подставь плечо. Хоть на что-то сгодишься.
Перкинс подставил плечо, и Шарп, пригнувшись, приник к окуляру. Теперь труба не дрожала, только лучше от этого не стало — французы стояли в три шеренги, и все, что было дальше, за ними, скрывал дым. Стреляли они регулярно, но редко. Всю цепь Шарп не видел — левый фланг прятался за дюнами,— однако было их там немало, по меньшей мере тысяча человек. Разглядев два Орла, он решил, что за дюнами никак не меньше двух батальонов.
— Не спешат,— заметил подошедший сзади Харпер.
— Не спешат,— согласился Шарп. Французы вели батальонный огонь, при котором скорость задавали самые медлительные. Получалось едва ли три выстрела в минуту. Впрочем, им, похоже, хватало и этого — ответный огонь беспокоил их мало. Пройдя взглядом вдоль шеренги, Шарп насчитал всего лишь шесть тел — их оттащили в тыл, за строй, где разъезжали офицеры. Испанцев он слышал, а увидел всего лишь пару раз, когда в просветах дымовой завесы мелькнули голубые мундиры. От французов их отделяло добрых три сотни шагов. На таком расстоянии что стрелять, что плевать — результат почти один и тот же.
— Могли бы и подойти,— пробормотал Шарп.
— Разрешите взглянуть, сэр? — попросил Харпер.
Шарп хотел было ответить язвительной репликой,
что это, мол, не его, Харпера, драка, но сдержался и молча отступил от служившего подставкой Перкинса. Повернувшись к морю, он посмотрел на крохотный островок, увенчанный развалинами старинной крепости. За линией прибоя покачивались на волнах с десяток рыбацких лодок. Рыбаки тоже наблюдали за сражением, а из Сан-Фернандо к берегу стекались привлеченные перестрелкой зрители. Можно было не сомневаться, что скоро к ним подтянутся и зеваки из Кадиса.
Шарп забрал у Харпера подзорную трубу и, сложив ее, дотронулся до маленькой медной таблички, врезанной в футляр из орехового дерева. Надпись на ней гласила: «С благодарностью, А. У».
Вспомнилось брошенное вскользь замечание Генри Уэлсли насчет того, что этот прекрасный инструмент работы лондонского мастера Мэтью Берга был не столько щедрым подарком, как считал Шарп, сколько пустым жестом со стороны лорда Веллингтона, избавившегося таким образом от лишней трубы. Ну и что? Какая ему разница? 1803-й! Сколько же лет пролетело. Шарп попытался вспомнить день, когда лорд Веллингтон, в ту пору еще сэр Артур Уэлсли, лишился коня и едва не расстался с жизнью. Сколько же человек он тогда убил, защищая командующего? Кажется, пятерых.
Испанские саперы укладывали доски на последнем, футов в тридцать участке понтонного моста. Доски уже давно лежали на берегу, но генерал Сайас, очевидно, только сейчас решил открыть переправу, и три испанских батальона, как заметил Шарп, уже стояли в полной готовности перейти реку. Вероятно, генерал вознамерился атаковать неприятеля с тыла.
— Скоро пойдем,— сказал Шарп Харперу.
— Перкинс,— рыкнул сержант,— вернись к остальным.
— А можно мне посмотреть в трубу? — спросил жалостливо Перкинс.
— Молод еще. Двигай.
Переправлялись три батальона довольно долго. Мост, сооруженный не из понтонов, а из баркасов, был узкий и опасно раскачивался. За это время у переправы собралось человек сто зевак из Сан-Фернандо и Кадиса, и некоторые настоятельно просили охрану пропустить их на другой берег. Другие поднимались на дюны и разглядывали французов в подзорные трубы.
— Они всех останавливают,— нервничал капитан Гальяна.— Никого не пропускают.
— Насколько я вижу, не пропускают гражданских,— заметил Шарп.— Но скажите, что вы собираетесь делать на той стороне?
— Что делать? — растерянно повторил Гальяна — Послужить стране. Это все-таки лучше, чем не делать ничего, верно? — Последние испанские солдаты протопали по мосту, и капитан подал коня вперед. Подъехав, он спешился и, взяв лошадь под уздцы, шагнул к зыбким мосткам, но тут же остановился — караульные спешно подтащили наспех сколоченный заборчик. Командовавший караульной командой лейтенант остановил Гальяну, вытянув перед ним руку.
— Он со мной,— бросил Шарп, прежде чем испанец успел что-то сказать. Лейтенант, высокий парень с небритой физиономией, посмотрел на него с видом уличного задиры. Было ясно, что английского он не знает, но и уступать не намерен.— Я же сказал, что он со мной,— повторил Шарп.
Гальяна заговорил по-испански, горячо что-то доказывая и кивая на Шарпа.
— У вас есть письменный приказ? — спросил он, переходя на английский.
Никакого приказа у Шарпа не было. Гальяна снова обратился к лейтенанту, объясняя, что британскому капитану поручено доставить донесение генерал-лейтенанту Томасу Грэму и что приказ дан на английском, который лейтенант, конечно же, знает. Свое присутствие испанец объяснил тем, что он придан Шарпу как офицер по связи. Между тем Шарп извлек из глубин карманов продовольственное удостоверение, разрешавшее ему получать со склада в Сан-Фернандо говядину, хлеб и ром для состоящих под его командой пяти служивых, и сунул бумажку лейтенанту под нос. Столкнувшись с откровенно враждебным союзником и вежливым соотечественником, испанец решил уступить и распорядился убрать заборчик.
— Вот вы мне и пригодились,— сказал Гальяна и, крепко взяв поводья и поглаживая лошадь по шее, двинулся осторожно по шаткому настилу. Мост, далеко не столь прочный, как тот, что Шарп взорвал на Гвадиане, дрожал и выгибался под напором приливной волны. Перебравшись на другой берег, капитан запрыгнул в седло и повел Шарпа на юг вдоль песчаных укреплений временного форта, сооруженного для защиты понтонного моста.
Три испанских батальона, построенных генералом Сайасом в три шеренги, медленно продвигались вдоль берега, причем правофланговые то и дело попадали под накатывающий прибой. Сержанты орали на солдат, требуя беречь обмундирование. Голубые мундиры казались яркими на фоне бледного неба. Грохнула пушка, заглушив басовитым раскатом непрерывный треск мушкетов.
