Надев пиджак, Купидо почувствовал что-то во внутреннем кармане. Он полез туда, вытащил почти полную пачку сигарет и очень удивился находке, так как чуть больше недели назад обшарил всю одежду в поисках хоть какого-нибудь курева. Он удовлетворенно улыбнулся, глубоко вдохнул приятный аромат табака, взял в рот сигарету и снова посмотрелся в зеркало. Рикардо увидел какой-то несуразный, давно канувший в прошлое образ. Он швырнул пачку в мусорную корзину и вышел на улицу.
Дождь все не кончался, и детектив, прячась под зонтом, добрел до казино. Алькалино разговаривал с двумя мужчинами, но, увидев Купидо, тотчас приблизился, будто как раз его-то и ждал.
– Надо же – так по-идиотски лишиться миллиона! – сказал он. – Сегодня я угощаю.
Алькалино подозвал официанта и, не спрашивая пожеланий Купидо, заказал две рюмки коньяку, при этом он что-то невнятно пробормотал о дожде и холоде.
– Хорошенькое у тебя занятие! – добавил он. – Вроде бы тебе должны платить за то, чтобы ты докопался до правды, а когда тебе это удается, денег ты не получаешь. Думаю, тебе надо подыскать другую работу.
– Тогда у меня будет меньше поводов встречаться с тобой, – ответил Рикардо, смеясь. Он был благодарен Алькалино за информацию о браконьере, слышавшем выстрел, и решил, что такие слова – самый удачный способ выразить свою признательность. От любых других ее форм тот бы наверняка отказался. Однако его друг был прав: несмотря на контракт, Купидо не мог идти в тюрьму и требовать у Англады обещанный миллион за раскрытие убийства Глории.
– Сегодня твоя очередь рассказывать. Я плачу, ты говоришь, – предложил Алькалино, быстро осушив рюмку.
– И что ты хочешь знать?
– Все. Кто убил первую девушку?
– Эспосито. Англада обеспечил ему превосходное алиби, но дневник Глории раскрыл мне его промах: она хотела поехать в Бреду на выходные вместе с ним, но Англада отказался, сославшись на то, что идет делать анализы. В тот момент он уже знал: на следующий день Глория умрет, поэтому мог соврать что угодно. Эспосито потом говорил, что это он ходил в лабораторию. Они выбрали многолюдную клинику, где каждый день полно народа. Англада надел толстые очки, как у Эспосито, возможно, парик (ведь у него очень короткие волосы), нарядился, как приятель, и выдал себя за него. Пусть никто не запомнил его лица, никто бы не осмелился присягнуть в суде, что это был не Эспосито. У них одна группа крови. Как они и предполагали, кровь оказалась чистой, но тут крылся их второй промах: в крови должны были обнаружиться антитела против вируса герпеса, которым страдал Эспосито. Вторую девушку убил Англада. Услуга за услугу. Приемный сын доньи Виктории еще верил в то, что подобные убийства предотвратят окончательную экспроприацию земель, что никто больше не сунется в заповедник. Их союз был эдаким симбиозом – так птички чистят крокодилам зубы, а те их не едят.
– А донья что-нибудь знала?
– Нет, хотя, может, подозревала.
– А кто убил Молину?
– Эспосито, у которого в предыдущих двух случаях было неплохое прикрытие. Он застрелил охранника из старого ружья, что хранилось у них в доме.
– Но за что?
– Это выстрел Молины услышал твой браконьер. Молина нелегально торговал охотничьими трофеями – головами оленей. В то утро он столкнулся с Эспосито, все понял и потребовал плату. Они дали ему денег в обмен на молчание, но он был уже обречен. Кстати, поблагодари своего браконьера, он мне очень помог.
– Я же тебе говорил, – с гордостью сказал Алькалино. Потом сделал паузу, явно что-то обдумывая, и спросил: – Эти адвокаты были такими друзьями?
– Да, странная дружба, скорее, полное взаимопонимание, как между людьми, страдающими одной болезнью. Лейтенант уже их расколол. Говорит, намекнул каждому, что другой его сдал, и они действительно начали валить все друг на друга. Кажется, у Эспосито вырвалось что-то вроде: «Я пошел на убийство, чтобы получить обратно земли». Когда такие мысли падают в почву, хорошо удобренную ненавистью, то быстро дают ростки, начинается цепная реакция, которую уже не остановить. Эспосито сделал первый шаг, не особо задумываясь о последствиях, Англада сделал еще два, и снова настал черед его приятеля. Они дополняли друг друга еще во времена учебы.
– Как птицы и крокодилы, – вспомнил Алькалино.
– Эспосито не раз помогал другу на экзаменах. Англада же был одним из немногих в группе, кто его принимал. Они были настолько разные, что им даже не из-за чего было соперничать. Англада мог пить как сапожник, Эспосито же начинало рвать после пары рюмок; Англада крутил романы с однокурсницами, а Эспосито даже не пытался, будучи уверенным, что его отвергнут; Англада хвалился тем, что побывал во многих странах, а Эспосито не знал иного маршрута, кроме ведущего из Мадрида в Бреду. Как две стороны одной монеты.
– Да, мелочовка, – подытожил Алькалино.
Купидо был готов прояснить остальные детали дела, которые Алькалино потом будет сообщать всем, как информацию, доподлинно известную лишь ему одному, опровергая фантастические слухи, что вырастают вокруг любого преступления, но детектива удивил комментарий приятеля.
– Я понимаю, какими мыслями руководствовался Эспосито. Я сам сказал тебе, что ответ надо искать где-то здесь, – не без гордости заметил Алькалино. – Но я не понимаю мотивов Англады.
Купидо глотнул коньяку.
– У каждого из нас есть пунктик, больное место, на которое мы не позволяем давить никому, хотя со стороны иногда бывает трудно поверить, что из-за такой малости можно убить. Глория обманывала его не раз, и он это знал. Но речь шла о делах давно минувших дней, когда их отношения еще не были такими серьезными. И вот, в минуту слабости, она рассказала ему о коротком романе с неопрятным и никчемным типом, что для Англады было настоящим унижением. Я тоже не понимаю, почему именно в тот момент Англада отреагировал так бурно. С чем это сравнить? Скажем, человек тратит все силы на укрепление дома, чтобы его не разрушил ураган, а после бури вдруг раз – и отваливается какая-нибудь дверная петля, и хозяин уже не может найти в себе силы, чтобы ее поднять. Переживания и страдания прошлого вдруг становятся насущными, ведь он истратил последние силы, пытаясь избавиться от них. Англада не мог перестать любить ее и в то же время был не в состоянии снова терпеть обман. Он метался между мыслями о прощении и ненавистью, наверное заранее понимая, что верх одержит именно ненависть, и тут в одном из мадридских судов встретился с Эспосито. Во время того небольшого инцидента с пожаром в заповеднике они уже мельком виделись, но не успели толком поговорить. Теперь они пошли вместе пообедать, вспомнить студенческие годы и рассказать друг другу о своей жизни. Эспосито рассказал о тяжбе за земли Патерностера – именно там часто гуляла Глория, – об опасениях, что суд решит экспроприировать их и превратить в туристическую Мекку, и о намерении сделать что угодно, лишь бы помешать нашествию туристов. Упомянул он и о своих маленьких диверсиях. Этот обед положил начало их союзу. Когда Англада встретился со старым приятелем, все, что он воображал во время самых мучительных приступов ревности, вдруг стало приобретать вполне реальные очертания. Потом они еще не раз встречались. Оба были адвокатами и продумали все так, чтобы ни на одного из них не упало подозрение. Вполне исполнимый план созревал быстро. Если тогда Англаду еще терзали сомнения, чуть позже ненависть совсем лишила его рассудка.
