Она подняла лицо, столкнулась с моим взглядом и тут же снова отвела глаза в сторону.
– Какая мысль? То, что Стефан причастен…
Я не договорила.
Элла молча кивнула головой.
– Я даже про снотворное подумала, – договорила она тихо. – Понимаешь, я так рано никогда не засыпаю. И никогда не сплю так крепко, как спала тогда. Но тот сон был не здоровый; всю ночь какие-то галлюцинации преследовали… У меня так было, когда я пользовалась сильным снотворным. А потом бросила. Побоялась привыкнуть.
Она замолчала. Молчала и я, потому что не знала, что ей сказать.
– Я дрянь, да? – спросила Элла.
Я покачала головой.
– Скажи! – страстно попросила приятельница. – Скажи все, что ты обо мне думаешь! Я это заслужила!
Я вздохнула, пересела на край ее кресла и взяла приятельницу за руку.
– Эль, я не думаю о тебе ничего плохого. Кто я такая, чтобы тебя судить? По-моему, ты просто запуталась. Но запуталась не потому, что ты дрянь, а потому, что хотела верить любимому человеку. Это естественно. Девяносто девять процентов женщин закрывают глаза на недостатки своих мужчин. К сожалению. Просто женщины так устроены: они хотят жить иллюзиями и цепляются за них до последнего.
– Ты бы не стала цепляться, – сказала Элла очень тихо.
Я пожала плечами.
– Как знать? Я просто не попадала в такую ситуацию. Не исключено, что я вела бы себя точно так, как и ты.
Элла упрямо покачала головой и отобрала свою руку.
– Ты бы не позволила водить себя за нос, – повторила она настойчиво.
– Тебе нравится себя казнить, – ответила я спокойно. – Поэтому все вокруг кажутся тебе ангелами. Не думаю, что это правильно. Вспомни: самоуничижение паче гордости. То есть, самоуничижение грех еще больший, чем гордыня. Это ее оборотная сторона.
– И что мне делать? – спросила Элла, не глядя на меня.
Я снова пожала плечами.
– Понятия не имею! Эль, я же не господь бог, чтобы иметь готовые ответы на все вопросы! Могу сказать тебе только одно: я на твоей стороне. Со всеми моими потрохами. Я не осуждаю тебя и не виню ни в чем. Все люди делают ошибки, и я ничем не лучше тебя. Я готова помочь тебе всем, чем смогу, только не знаю, что тебе сделать. Это ты должна решить сама.
Элла молчала. Тогда я рискнула добавить еще кое-что.
– На твоем месте я бы поговорила с Максимом.
– О чем? – спросила Элла безнадежным голосом.
– Обо всем! – ответила я. – Честно, искренне, называя вещи своими именами!
– Я не смогу…
– А ты соберись.
– Он меня ненавидит, – сказала Элла. По ее щеке скатилась одинокая тяжелая слеза, горечь в которой могла перевесить любой океан.
– Он тебя любит, – не согласилась я.
– Любил! – подчеркнула Элла прошедшее время.
– И любит, – настаивала я. – Поверь, мне со стороны видней. По-моему, вам уже давно нужно поговорить откровенно. Нарыв прорвался, и не замечать этого нельзя.
Я встала с кресла и повторила:
– Поговори с ним. Что бы он тебе ни сказал, поверь: определенность, даже самая плохая, в сто раз лучше неизвестности.
– Не могу, – ответила Элла одними губами. – Я даже в глаза ему посмотреть не могу…
Я вздохнула.
– Прости. Больше в голову мне ничего не приходит.
Она кивнула. На этом разговор завершился.
На следующее утро Саша зашел за мной очень рано. Максим и Элла уехали буквально пять минут назад, я заканчивала завтрак в столовой. Раньше я завтракала позже, и в своей комнате, но Элла очень просила меня присутствовать на семейных трапезах.
Я понимала, почему она меня об этом просит. Мое присутствие служило буфером между ней и Максимом.
– Ты готова? – спросил меня Саша.
– Готова, – ответила я. – Каков план?
– Поедем в город. Я нашел адреса нужных нам свидетелей. С ними и поговорим.
– С чего начнем?
– Начнем с охранника, который раньше работал в «Лонжине».
– А сейчас он там не работает? – удивилась я.
– Нет, – коротко ответил Саша.
– Почему?
– Потому что фирма сочла нужным уволить всех, кто работал в магазине до ограбления.
– Понимаю, – протянула я задумчиво. – Жена Цезаря должна быть выше подозрений…
– Вот именно, – подтвердил Саша.
Я оделась в свою походную форму: джинсы, свитер, дутая куртка. Мы вышли за ворота и уселись в машину, которая ждала нас на улице.
«Неплохая машинка», – отметила я. «Тойота». Надежная, экономная, не слишком капризная… Как раз для проселочных дорог, когда их развозит весной.
– Ты поговорила с Эллой? – нарушил молчание Саша.
– Да, – ответила я. – Мы думали правильно. Элла захотела спать еще до ухода Стефана. Так сильно, что просто отрубилась на всю ночь.
– Понятно, – ответил Саша, ничуть не удивившись. – А про мусор не забыла узнать?
– Нет. Он, действительно, забрал пакет перед уходом. Элла не видит в этом ничего необычного, потому что он всегда забирал мусор.
– Ну да, следы заметал.
– Раньше следы заметал, – согласилась я. – А в тот вечер с помощью яблочных огрызков устроил себе алиби.
– Сообразительный парень был этот Стефан, – заметил Саша.
– И не говори, – подтвердила я.
Собеседник бросил на меня короткий лукавый взгляд.
– Кстати! Ты не сообразила, почему он устроил погром в твоей комнате?
– Не сообразила, – призналась я. – Честно говоря, я об этом и не думала.
Саша промолчал. А потом задал вопрос, которого я боялась:
– Мне вот что не понятно: из-за чего он застрелился?
– Долги, – ответила я очень быстро. Честно говоря, это был малоубедительный довод, но ничего другого я придумать не смогла, как ни старалась.
– Долги, – повторил Саша задумчиво, как бы оценивая мою догадливость. – Вот и официальная версия такая же.
– Ну, да! Помнишь, я рассказала тебе разговор между ним и Викой…
– Да, я помню, – перебил меня Саша. – Только меня все равно мучают сомнения. Ну, был он должен Вике крупную сумму. Ну и что? Он и раньше был ей должен! Не стрелялся же из-за этого!
– Она пообещала выселить его из дома, – начала я.
– Ну и что? – снова перебил Саша. – По словам той же Вики, после продажи дома и вычета его долга, у Стефана на руках должна была остаться некоторая сумма. Он вполне мог купить себе однокомнатную квартирку. И жить-поживать, пока не представится случай продать украденные ценности. Тем более при умении Стефана находить богатых женщин и влюблять их в себя…
