Но стоило ему только обнять ее покрепче, как она напряглась и сделала попытку отодвинуться.
В конце концов тепло сделало благое дело, и Шеннон оттаяла. Тело ее обмякло и расслабилось.
Наступил момент, когда девушка вдруг поняла то, что Бич осознавал еще тогда, когда спускался с ней в бассейн: они оба были нагими.
– Отпусти меня, – отчужденным голосом сказала она.
– Ты ведь еще дрожишь.
И действительно, трепет прошел по ее телу, хотя он уже не имел никакого отношения к ознобу.
– Я чувствую с-себя х-хорошо, – прошептала Шеннон.
– Превосходно, – холодным тоном произнес Бич. – В таком случае ты можешь мне объяснить, какого дьявола тебя понесло на холод, когда следовало спокойно спать в тепле и в безопасности?
– Я пошла охотиться.
– Это я и сам вижу. Но зачем?
Шеннон подняла голову и в первый раз взглянула Бичу в глаза. Несмотря на внешнее спокойствие, чувствовалось, что он взбешен.
«Ничего нового, – подумала Шеннон. – Он бешеный с того момента, когда я сказала, что люблю его».
– А зачем люди вообще охотятся? – вопросом на вопрос ответила Шеннон.
– Неужто ты думаешь, что я такая скотина, что не обеспечу тебя олениной?
В сапфировых глазах Шеннон отразилось неподдельное изумление.
– Я так не думаю.
– Если бы я стал охотиться ради тебя, ты бы приняла от меня дичь?
– Да.
– В таком случае объясни, для чего ты отправилась на охоту? – допытывался Бич.
– Ты же не будешь все время за меня охотиться, поэтому я должна научиться обеспечивать себя.
– Ты гораздо лучше обеспечивала бы себя, если бы жила у Кэла и Вилли.
– Это ты так считаешь.
– А ты, конечно, так не считаешь.
– Не считаю, – подтвердила она. – И кроме того, я не могу оставить Чероки и Красавчика.
– Красавчика можно взять на ранчо.
– Чероки не пойдет.
– Откуда тебе знать?
– Это первое, о чем я спросила, когда вернулась.
Теперь пришла очередь Бича удивиться.
– Неужто ты спрашивала?
Шеннон молча кивнула.
– У меня было достаточно времени, чтобы поразмышлять о том, почему ты уехал таким расстроенным и сердитым, – сказала Шеннон. – Я решила, что надо вернуться, чтобы… затем попытаться жить не своей, а чужой жизнью.
Веки Бича дрогнули – он увидел боль в глазах Шеннон.
– Но я не смогла бы уйти отсюда, не позаботившись о Чероки.
Бич почувствовал внезапное облегчение. Он ослабил объятия, его губы коснулись волос Шеннон, но сделал это он легонько, и она скорее всего не заметила.
– Такой старик может сам себя обеспечивать еще много-много лет, – сказал Бич. – Он может выжить один, а ты не сможешь.
– Чушь, – отреагировала Шеннон. – Она долгое время сама о себе заботилась. Ей это по душе. И поэтому она намерена остаться.
– Она?
– Да, она. Чероки – женщина.
– Всемилостивый Боже! А ты уверена в этом?
Шеннон кивнула.
– Так что перестань обо мне беспокоиться, вечный странник, – вполголоса сказала Шеннон. – Женщина может прожить в одиночку даже здесь, в долине Эго.
– Нет! Ты не переживешь зиму одна, – бесстрастно проговорил Бич, словно речь шла о банальной и бесспорной истине.
– Я пережила прошлую зиму, пережила позапрошлую и позапозапрошлую, – возразила Шеннон.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Молчаливый Джон пропал три зимы назад.
Некоторое время Бич ошеломленно молчал. Затем тряхнул головой, словно его стукнули и он хотел прийти в себя.
– Ты три зимы жила одна?
– Да.
Бичу хотелось, чтобы все сказанное было не правдой, но душой он чувствовал, что Шеннон не лгала.
– Значит, Молчаливый Джон погиб, – пробормотал Бич.
Шеннон кивнула и закрыла глаза.
– Он погребен под оползнем в верховьях ручья.
– Откуда ты знаешь? – раздраженно спросил Бич.
– Уже на вторую зиму я предполагала, что он погиб.
– Но окончательно узнала не так давно… Чероки рассказала мне, что она прошла по следу пришедшего без хозяина Разорбека до свежего оползня, когда Молчаливый Джон не вернулся со своего участка.
– Стало быть, здесь тебя удерживает только твое упрямство, – сказал Бич.
– В жизни только и можно держаться на упрямстве, – устало проговорила Шеннон.
– И ты собираешься оставаться здесь.
Шеннон кивнула.
– Проклятие! – выругался Бич. – Ты хочешь связать меня по рукам и ногам!
– Нет! Я просто говорю…
– Как я могу оставить тебя, беспомощную и беззащитную, одну? – сурово спросил он, сверля Шеннон стальными глазами. – Я не могу, и ты прекрасно это знаешь! Ты рассчитываешь, что я…
– Я не беспомощная! – перебила его Шеннон. – И я ни в чем не рассчитываю на тебя! Я не нуждаюсь в тебе!
Буря эмоций охватила Бича, вызвав спазмы в горле, породив в нем глухой гнев. Холод и мучения, которые он недавно пережил, не шли ни в какое сравнение с леденящей пустотой, овладевшей им, когда он подумал о возможной гибели здесь Шеннон, могила которой будет никем не отмечена, как и могила Молчаливого Джона.
– Черта с два не нуждаешься! – прохрипел, сдерживая гнев, Бич. -Ты и сегодня едва не погибла.
Несколько секунд Шеннон смотрела на человека, который находился так близко от нее и в то же время был так бесконечно далек. Отсветы лампы золотили его волосы и придавали некую таинственность его холодным серым глазам. Она готова была многое отдать, чтобы увидеть свое отражение в его глазах, в его сердце и душе.
Она готова была продать душу, чтобы стать тем солнечным восходом, который позовет его… и услышит отклик.
– Да, – согласилась Шеннон. – Ну и что из этого? Звезды снова появятся вечером на небе, солнце, как всегда, завтра утром взойдет… Только и того, что я этого не увижу. – На лице ее появилась странная, чуть печальная улыбка. – Мало что изменится. Так же, как сейчас. Смотри.
Шеннон подняла над водой руку. Вода булькнула и сомкнулась, словно и не было руки в том месте, словно руку никогда не омывала теплая влага источника.
Глядя на темную воду, Бич испытал боль, словно в его сердце вонзили нож и разрезали надвое.
– Видишь? – вполголоса спросила Шеннон. – Ничего не изменилось… а теперь, Бич, сделай то, что сделала вода, – отпусти меня.
