ноге.
Я успел. Я выбрался на верхнюю палубу Легиона раньше, чем Земекис до меня добрался.
Но что делать дальше — я не знал. Изначально у меня был план, что я доберусь до одного из вертолетов, стоящих на палубе, и воспользуюсь им. Несмотря на то, что они были маленькими, частными, на обоих имелись выносные консоли с подвешенными пулеметами, и в первый свой визит в Легион я даже видел тянущиеся из них снаряженные ленты.
Но этот план не был рассчитан на то, что Земекис меня догонит. Сейчас, с одной лишь здоровой ногой, истекая кровью, я совершенно точно не доберусь до вертолета раньше него. Да еще и техники вон бегут мне наперерез, и, судя по их лицам — вовсе не для того, чтобы поздороваться.
Я вскинул автомат к плечу и произвел два коротких выстрела, точно в голову бегущим. Они, может, и без оружия, но совесть меня не мучает. Сейчас для меня любая лишняя секунда промедления — смерти подобна… А они могли бы задержать меня на целых пять секунд, если бы я их не убил.
Я развернулся, захлопнул за собой дверь, крутанул штурвал засова и побрел к ближайшему вертолету, опираясь на автомат. Что интересно — вертолет уже был заведен и его винт крутился со скоростью хорошего вентилятора. Не иначе, собирались атаковать Ассамблею с воздуха, да времени не хватило — вон, даже крепления от лыж не отстегнули. Так и оставалась огромная стрекоза пристегнутой к палубе.
Сверху раздался писк, едва слышный за шумом вертолетного двигателя, и мне на плечо спикировал Стич. Вцепился в лямку плитника когтями и что-то принялся верещать мне на ухо.
— Нет, дружок, сейчас ты не к месту. — я попытался согнать его, но зверек лишь сильнее вцепился в ткань. — Черт тебя дери… Да свали же ты отсюда, тут опасно! Ну! Не понимаешь, что ли⁈
Я даже слегка толкнул Стича, да так, что тот покачнулся. Что-то крякнул, недовольно посмотрел на меня, распахнул крылья и взлетел.
Ну вот так-то лучше. По крайней мере, он точно выживет.
И в этот момент меня в спину ударил поезд.
На самом деле, конечно, это был Земекис, но ощущения были именно такими. Спинная бронеплита отчетливо треснула, но отработала свое, распределив нагрузку по всей спине вместо одной точки.
А потом я отлетел вперед, прямо на нос вертолета.
И тогда треснула уже грудная бронеплита. Вместе с ребрами.
Удар был такой силы, что меня буквально отпружинило назад, я не удержался на ногах, и повалился на металл палубы. Дышать практически не получалось, руки дрожали, в одном глазу все двоилось, а второй не видел вовсе из-за залившей его крови — видимо, я где-то успел рассечь бровь.
Автомат вылетел из рук, ремень больно врезался в шею, а потом с громким хрустом сломалась антабка, и оружие отлетело прочь, в сторону.
Меня мутило. Сказать, что мне было плохо — это ничего не сказать. В моем теле были сломаны, кажется, все кости до единой, и то, что руки еще хоть как-то слушались — это было какое-то чудо.
А потом я взлетел в воздух.
— Я же сказал, что я тебя убью. — процедил Земекис, держа меня обеими руками за лямки плитника. — Я держу свое слово.
А потом он отпустил одну руку, продолжая удерживать меня второй, размахнулся, и засадил свой фиолетовый клинок мне прямо под ребра…
Как ни странно, боли не было. У меня просто моментально отнялось все, что ниже пояса, и даже пробитая нога перестала болеть. Кажется, он перерезал позвоночный столб…
А потом Земекис отбросил меня прочь, как мешок с мусором. Я проскользил несколько метров по палубе, оставляя за собой отчетливый кровавый след, и остановился почти на краю.
— Черт возьми, почему тебе обязательно нужно все испортить⁈ — продолжал исходить на говно Земекис, стоя между мной и вертолетом. — Вот не мог ты просто не появляться, а⁈ Насколько бы проще была жизнь!
Он снова бесновался, как тогда, в кабинете… Но это даже хорошо. Это давало мне время на действие.
Хорошо, что я снял с автомата все, прежде чем идти внутрь Легиона.
Я медленно и осторожно, чтобы не привлекать внимание психопата, повернулся набок и принялся копаться в подсумках на плитнике. Нашарил в одном «искру», которую мне, как и всем, выдали еще на базе Ассамблеи, и вколол ее себе прямо через одежду.
А потом, даже не дожидаясь, когда она подействует — достал из другого подсумка гранатомет. И гранату к нему. Обычную, «ящерицу», кумулятивно-зажигательную.
— Но ничего… — радостно выдохнул Земекис. — Сегодня я все это закончу. Раз и навсегда, однозначно и точно! Сегодня ты умрешь и все это закончится!
И он направился ко мне с горящими глазами и кулаками.
— Согласен. — проговорил я, поднимаясь на одной руке, а второй — держа заряженный гранатомет как пистолет. — Сегодня все закончится.
«Искра» сработала. На мгновение мой взгляд обрел кристальную четкость, а руки — каменную твердость. И даже то, что у меня не было никаких прицельных приспособлений, не мешало мне. Я знал, что попаду.
И я нажал на спуск.
Тихо пшикнул вышибной патрон, и «Ящерица» вылетела из ствола, ярко блеснув на солнце начищенными боками. Силуэт Земекиса резко смазался, и без труда ушел от выстрела, просто сместившись в сторону.
Но я и не пытался в него попасть.
Граната ударила точно в ротор винта вертолета и расцвела огненным цветком взрыва.
А в следующую секунду центробежная сила сорвала поврежденный винт со своего места, и, продолжая вращаться, как лезвие мясорубки, он перерубил Земекиса пополам!
Две половинки тела разлетелись в разные стороны, разбрызгивая вокруг кровь, а винт понесся дальше, прямо на меня! В последнее мгновение, отбросив гранатомет в сторону, я одними руками катнулся в сторону, и это меня спасло. Винт врезался в палубу в полуметре от меня, лопасть согнуло, повело, разорвало, во все стороны полетели обломки, и несколько даже попали в меня… Но на фоне всего остального это ощущалось просто как тупые удары сапогом.
Винт проскакал по палубе и скрылся за ее краем, а я снова поискал глазами Земекиса. Или вернее его половины.
Земекис был еще жив. «Панацея» заставляла его жить. Верхняя половина тела уже стояла на руках и неуклюже пыталась доковылять до нижней, лежащей без движения. Вот как раз в ней-то, среди окровавленных и разорванных внутренних органов, и лежала «панацея». И командиру Центурии позарез нужно было до нее добраться, чтобы снова восстановиться.
Я пошарил рядом с собой, но
