Страх порождает силу, по-своему ужасающую, и я хотела слиться с толпой. Кричать вместе со всеми. Я погрузилась в ужас и уже открыла рот, чтобы закричать.
Но тут что-то потащило меня прочь, дернув за руку. Я сопротивлялась, пытаясь остаться здесь, где мое место.
И вдруг я снова очутилась в пещере паучихи, а моя тень тащила меня прочь от Камня и настойчиво тыкала пальцем мне за спину.
Старуха повернулась ко мне, ее лицо исказилось от ненависти.
– Ты будешь страдать! – взвизгнула она, по-прежнему дрожа.
Я пошатнулась, все еще в шоке от пережитого ужаса, но этот страх придавал мне сил. Следовательница бросилась ко мне, задрав хвост над головой.
Я вытащила маленькую зажигалку, щелкнула, и крошечный огонек вспыхнул снова. Я швырнула зажигалку в паутину. Пока полные ужаса глаза паучихи следили за огненной дугой, я вывернула запястье и уставилась на отражение в браслете.
Обжигающее пламя лизнуло мою кожу, и я прыгнула.
Глава 35
Прикосновение к Камню снова вызвало в моей голове крики ужаса.
Стараясь не слушать их, я лежала с закрытыми глазами в чисто убранном номере отеля. Мне хотелось побыть одной. На секунду мелькнула мысль, не открыть ли мини-бар, чтобы заглушить крики, но я тут же прогнала ее. Больше никогда.
Вместо этого я попыталась мысленно связаться с королем Огмиосом. Там, в бурлящих глубинах моего сознания, ощущалось чужое присутствие, паутина воспоминаний и мыслей, которые мне не принадлежали и которые я с трудом понимала.
Я осторожно притронулась к паутине, к темным нитям воспоминаний, и меня тут же захлестнул такой мощный поток образов и чувств, что перехватило дыхание. Я тут же отпрянула, сердце бешено застучало.
Огмиос был очень старым фейри. Он прожил немало веков. Погрузиться в его воспоминания – все равно что нырнуть в Атлантический океан и утонуть за считаные секунды… Нет. Если я хочу узнать какие-то его мысли, придется их выловить. Осторожно.
Я колебалась. С чего начать? Я не знала, как просканировать паутину воспоминаний на предмет слабых мест короля.
Начну с себя – его величайшего позора.
Закрыв глаза, я представила тот день, когда Огмиос пришел навестить меня и содрогнулся от вони. И когда я использовала этот образ, в паутине воспоминаний ярко вспыхнула одна ниточка…
Я хотел увидеть ее, но было слишком темно. Разумеется, по моему собственному приказу. Я знал, что именно выродок способна сотворить с одним только проблеском света. Малейшее отражение – и она исчезнет. Нет, оставлю ее в темноте. Этого достаточно, чтобы почувствовать ее эмоции пикси – надлом, испуг, отчаяние. Я чувствовал ее страх – такой аппетитный, что на мгновение мне захотелось попробовать его на вкус, насладиться им, упиваться им. Но я устоял перед искушением. Я не потеряю контроль из-за этой… ошибки.
– Уже сломалась? – спросил я ее. – Всего через два месяца?
Я отстранилась, у меня перехватило горло. Его ядовитые мысли вызывали отвращение, подпитывали мою ненависть и гнев. После секундной передышки, собравшись с мыслями, я снова приблизилась к воспоминанию. Оно соединялось с другими, и одно – самое яркое и сильное – притягивало меня.
Я мысленно потянулась к воспоминанию и коснулась нити…
* * *
Мужчина в небесно-голубом бархатном костюме стоял передо мной на плиточном полу, выложенным великолепной мозаикой в виде черепа под водой. Его руки тряслись, и его ужас доставлял мне мрачное удовольствие. Я склонился над столом, пытаясь скрыть улыбку. Солнечный свет, струившийся из высоких окон, освещал его рыжие волосы.
– Мне очень жаль, Ваше Величество, – заикаясь, пробормотал он. – Но человеческая женщина настаивала, что вы перед ней в долгу. Мне приказать бросить ее в камеру?
Я холодно взглянул на жеманного слугу. Бесполезный. Все они такие – кроме одного.
– В долгу? – Я позаботился, чтобы он услышал ярость в моем голосе. – Перед человеческим животным? Мерзкой зверюгой? Как тебе это в голову пришло? Удивительно, что ты беспокоишь меня по такому поводу прямо перед заседанием Совета.
– Разумеется, Ваше Величество, – слуга склонился еще ниже, коснувшись лбом края мозаики с черепом. – Я немедленно позабочусь о ней.
– Нет. Ты ни о ком не позаботишься. Ступай к капитану стражи и передай, чтобы тебе всыпали тридцать плетей за бесполезность. А когда выйдешь отсюда, пришли ко мне человеческое животное. Я сам о ней позабочусь.
Слуга едва не споткнулся о свой плащ, торопясь к выходу. Не слишком ли мягкое для него наказание?
Мой взгляд упал на вазу с яблоками на углу стола. Они пролежали два дня и уже не такие сочные и соблазнительные, как раньше. Все, конечно, нетронутые. Нужно заменить их на свежие.
Дверь распахнулась, и вошла молодая женщина с тряпичным свертком в руках. Ее страх пронзил меня горячим возбуждением. Я едва не закрыл глаза от наслаждения, но поборол искушение. У ее ужаса был знакомый привкус.
Это она.
Моя ошибка годичной давности, после поминовения моих родителей. Отвратительная слабость. Ее тело было таким молодым, мягким, манящим… и она воспользовалась случаем. Блудница. Животное.
Сверток внезапно зашевелился, тихо пискнув. Женщина прижала его к себе, что-то бормоча. Это был младенец.
– Чего тебе, потаскуха? – ледяным тоном поинтересовался я.
– Ваше Величество, десять месяцев назад мы встретились на церемонии нанесения рун на камень. Вы были…
– Я тебя помню. И помню ту ночь. Ты запросто раздвинула ноги, не так ли? – Возможно, она и красивая тварь, но ее безнравственность вызывала отвращение.
Она была одной из немногих людей, которые до сих пор почитали фейри как богов, как это и следовало. Она и ее дружки-животные призвали нас к горному хрусталю, поклонялись нам. А потом она искушала меня своим прозрачным платьем, выставив грудь напоказ, как шлюха, – и соблазнила.
– После церемонии в мае я забеременела. У меня родилась дочь. Вот она. Если бы вы позволили мне жить здесь…
– Мой ребенок? Этого не может быть! – Ледяные пальцы ярости стиснули сердце. Я бы не смог дать жизнь такому выродку… Немыслимо.
– Она точно ваша, Ваше Величество. Больше у меня никого не было.
– Я не твое Величество, тварь. Блудница. Ты не фейри и никогда ею не будешь. – Мои кулаки сжались от гнева. – Подойди ближе.
Она шагнула ко мне, светлые волосы каскадом рассыпались по спине. Красивая, да, но не фейри. Запретный плод.
Я встал из-за стола, похоть и ярость раздирали меня. Я хотел перерезать ей горло прямо здесь. Хотел сорвать с нее одежду и трахнуть ее на холодных плитках пола, чтобы она визжала, как зверь.
Я не сделал ни того ни другого.
