Врага. С большой буквы! Причем, эта дурочка ничего особо страшного предпринять не сможет, разве что мелко нагадить, так и осталась маленьким ребенком, невзирая на свой солидный возраст, зато сделать так, чтобы мальчишке жизнь медом не казалось, вполне способна. И это очень хорошо, а то он расслабился, почувствовал себя самой большой лягушкой в местном болоте, следует разуверить его в этом. Но, в общем-то, мальчишка молодец, наблюдать за ним интересно. Остается посмотреть теперь, что он предпримет дальше.
Глава XXIII
Артем крыл трехэтажным матом неизвестную тварь, все-таки сумевшую сбежать и спасти от заслуженного наказания паскудного Адольфа, его буквально трясло от ярости, из глаз рвался белый свет, при виде которого любому хотелось спрятаться подальше. Даже ко всему привычные десантники отошли к переборкам, не желая попасть своему капитану под горячую руку. А тот все никак не мог успокоиться. Кто она?! Откуда взялась?! Зачем сделала это?! На память пришли ее слова об игрушке. Игрушке?! Так это она стояла за фюрером и всей творимой им мерзостью?! Значит, боль и горе живых людей для нее всего лишь игра? Ну, гадина! Молодой Странник четко запомнил ее ауру, и сам себе дал клятву, что заставит заплатить эту самку собаки за все ею совершенное. А как именно он найдет, обязательно найдет. Вот только его клятва оказалась услышана кем-то свыше и легла на руку очередным браслетом обета. Артем, правда, не обратил на это внимания. Легла и легла.
— Успокойся, ты капитан, в конце концов! — подошел к нему Карл Генрихович. — Пойми, от твоей ругани ничего не изменится, надо обдумать ситуацию с холодной головой, а только потом что-либо предпринимать.
— Да… — хотел было резко возразить Артем, но все же понял, что десантник прав и невероятным усилием воли взял себя в руки, которые, впрочем, все равно слегка тряслись. — Да, вы правы. Но я эту тварь найду. Рано или поздно. Она мне за все ответит.
— Имеет ли смысл тратить на это время и силы? — поинтересовался полковник.
— А вы не поняли, Карл Генрихович? — криво усмехнулся юноша. — Она сказала, что Адольф — ее игрушка. Какой из этого вывод следует?..
— Твою ма-а-ать… — дошло до того.
— Вот именно, это значит, что она стояла за всем, что сотворил этот подонок. В том числе и за тем, что было у нас дома, на Земле.
— Но вариантов Земли — множество, — возразила прислушивавшаяся к их разговору военврач. — И на каждой история складывалась по-своему.
— Понимаете, Ольга Петровна, — пристально посмотрел на нее Артем, — не имеет значения над какой именно Землей поизгалялась эта тварь, важно, что поизгалялась. И должна за это ответить. Страшно ответить. Своей болью, своим отчаянием и своим горем ответить. Неважно, понимала она, что делает, или нет. Главное — сделала. А раз сделала, должна ответить. Никакие внешние условия не имеют ни малейшего значения, разумное существо, ну или сущность, всегда само отвечает за свои поступки. Только само. Многие надеются избежать ответственности, предпринимают для этого неимоверные усилия, но на таких имеемся мы — Странники, Судьи, Палачи и многие другие. Мы находим их и воздаем по заслугам.
Голос юноши снова был не его голосом, его устами снова говорил Судия, слова которого тянули вниз, словно каменный жернов, повешенный на шею. Замолчав, Артем прикрыл глаза и некоторое время стоял молча, словно беззвучно говоря с кем-то, возможно с тем, кто воспользовался его телом.
— Что ж, пока Адольф ушел от наказания, как и его покровительница, — холодно констатировал он, наконец. — Но, как я уже говорил, я их найду. Позже. А теперь нам необходимо окончательно разобраться с их детищем, Пятым рейхом. Судя по вашему рассказу, полковник, на Наоре далеко далеко не все разделяют скотские идеи фюрера и его последователей. Поэтому этих последователей нужно уничтожить, как уничтожают бешеных собак. Носители нацистских и фашистских идей не имеют права на жизнь, поскольку отказывают в этом праве всем, кто не такой, как они. Насколько мне известно, у рейха осталось два флота. Их местоположение известно?
— Известно, — подтвердил с потолка Дархон.
— В таком случае приказываю немедленно отправиться по координатам ближайшего наорского флота и полностью уничтожить его. Затем то же самое проделать со вторым. А вот после этого мы наведаемся на Наору и проредим ряды убежденных фашистов. Вся верхушка рейха должна как можно быстрее приказать долго жить. Причем казнить их нужно максимально жестоко и зрелищно, транслируя наказание на всю планету, с четким объяснением за что.
Слова Артема падали, словно камни, они били всех слышащих их по нервам, его глаза продолжали то вспыхивать белым светом, то гаснуть. Это выглядело жутковато, не по-человечески, заставляло ежиться, казалось настолько страшным, что при одном взгляде душа в пятки уходила.
— Приказ передан экипажу, — сообщил искин. — Канонир и первый пилот просят полчаса, чтобы проводить гостью.
Артем вспомнил, что у них в гостях действительно правительница луны Ниостра, и дал разрешение задержаться, пока ее не выпроводят. Ему не хотелось ни с кем общаться, стыд за то, что упустил Адольфа с его покровительницей жег душу словно огнем.
— Ты зря так себя коришь, капитан, — понял его состояние Карл Генрихович. — Пойми, ты далеко не самый сильный и мудрый во вселенной, всегда найдется кто-то умнее и сильнее. Жаль, что паскуда ушла от ответственности, но так себя раскорячивать тоже не стоит.
— Наверное, вы правы, — вздохнул юноша. — Только тошно до предела. Ведь Адольф снова будет творить то, что привык, куда бы ни попал. А тем более с таким прикрытием! Я даже не понял, кто это такая была, но судя по силе — как минимум, богиня, если не кто-то похлеще. Но ее я ауру хорошо запомнил, да и маркеры на нее поставил. Правда, это смысла не имеет, чьи-то маркеры на себе даже я, невзирая на всю свою неопытность, замечу, а уж она… — он в досаде махнул рукой. — В общем, понятно. Ладно, надо хотя бы здесь порядок навести после фюрера. Не считаю себя вправе отправляться на учебу прежде, чем разберусь с этой ситуацией.
С этими словами он кивком попрощался и вернулся в рубку, куда понемногу начал стягиваться экипаж. Гостью вежливо выпроводили, нагрузив подарками, стало не до нее — все уже были в курсе ситуаации, и случившееся никому не нравилось.
Бор задумчиво смотрел на школьного приятеля, и ему очень не нравилось уныние на лице того. Артем был на себя не похож, похоже, винит себя во всем. «Эх, Француз-Француз, что ж так много не себя берешь-то,
