второй рукой скользнула по позвоночнику к ягодицам.
Я любил Лару, и до неё наслаждался вниманием многих женщин, но так пронзительно хорошо мне не было ни с кем, кроме одной своенравной маркизы, словно ставшей моим продолжением.
Ощутив, что вампиресса близка к финалу, оторвался от манящих губ и прервал акт, на что бессмертная отреагировала стоном разочарования и тихим рокотом — ещё не рычанием, но звуками неудовольствия тёмной сущности.
— До чего же ты нетерпеливая, — усмехнулся, восстанавливая дыхание.
Сердце билось в груди, как заполошное, разгоняя кровь по венам.
— Скажи, что тебе это не нравится, — усмехнулась вампиресса, игриво поймав мою нижнюю губу своими губами. — Что ты не хочешь, чтобы я плавилась в твоих руках, изнывая от желания. Что не бредил мной последние несколько месяцев.
Николь воспользовалась тем, что я очарован звуками её мягкого завораживающего голоса, и рывком повалила меня на спину. Каждый раз ведусь на её обманчивую хрупкость и забываю, как сильны чистокровные.
Не отрывая потемневших от страсти глаз от моих губ, вампиресса сплела наши пальцы, прижала мои руки к простыням и мучительно медленно опустилась на меня, позволяя прочувствовать в полной мере, какая она узенькая и влажная.
— Мы не должны подумать о защите? — спросил срывающимся голосом, чувствуя, как дурею от похоти. А после долгого воздержания могу и сорваться. Особенно если она продолжит плавные, как танец, поступательные движения бёдер.
— Я не хочу защищаться от тебя, — улыбнулась вампиресса, любуясь опьянённой жертвой, отдающейся в её власть во всех смыслах.
Лицезреть уверенную в себе женщину, знающую, что она красива и соблазнительна — это дополнительный уровень удовольствия. Которое и так зашкаливало.
— Я имею в виду…
— Я знаю, что ты имеешь в виду, Марк, — усмехнулась Николь, наклонившись ко мне и скользя тёплыми ладонями по моей груди, а ниже пояса — играя с темпом. — Я не один месяц проработала в Манополисе.
И так развратно прозвучало, что в кровь плеснуло ревностью, разжигая огонь до предела. Опустил руки на её бедра, безмолвным жестом прося пощады, но разошедшаяся бессмертная и не думала останавливаться.
Молодое гибкое тело сигнализировало о том, что она на крайней точке возбуждения, а хищное выражение лица — что в третий раз она не позволит отобрать у неё желаемое.
— Я же сказала, что хочу тебя всего, — повторила маркиза, коснувшись кончиком языка моей шеи, выписывая им одной только ей известные узоры. — Всё, что ты можешь мне дать.
Мой отчаянный стон потонул во вспышке высшего удовольствия — плотского, сладострастного, непростительно короткого; её — в диком первозданном поцелуе. Прогнувшись в спине и рассыпав по плечам волнистые волосы, Николь отдавалась сладким спазмам, раскрыв губы в беззвучном крике.
И я ничего в жизни не видел соблазнительнее и красивее.
Потом маркиза легла рядом, уронив голову мне на плечо, и мы лежали в обнимку — уставшие, влажные от пота и бесконечно счастливые.
Тьма уходила из светлых глаз вампирессы, истинная суть успокаивалась, как крупная кошка, свернувшаяся клубком. Покрывая моё тело поцелуями, Николь повторяла подушечками пальцев светлые полосы шрамов на груди и животе.
— Прости меня, любимый, — одними губами произнесла она, заставив вынырнуть из заманчивой полудрёмы, в которую я начал погружаться. Во-первых, в постели не место извинениям, во-вторых, Ник никогда раньше меня так не называла.
— Ты получил их из-за меня.
— Ради тебя, — поправил возлюбленную. Бессмертная посмотрела на меня с удивлением. — Я получил их ради тебя и получил бы снова, если бы пришлось.
— Надеюсь, больше не придётся, — улыбнулась маркиза. — Знаешь, я всё вспомнила. Значит ли это, что ненавистный герцог мёртв?
— И когда ты собиралась мне сказать?! — я подорвался, как ужаленный, и приподнялся на локтях. Сон как рукой сняло.
— Ну уж точно не во время секса, — рассмеялась Николь.
Подумал, как давно не слышал её чудесный смех и как успел по нему соскучиться.
— Странное чувство. Как будто история, которая не имеет ко мне никакого отношения. Словно жизнь разделилась на до и после Манополиса, и от маркизы Бертье осталось только имя.
— Значит, ты не собираешься бросать меня ради мести, власти и высокого титула? — не удержался, чтобы не поддеть возлюбленную.
Сцена в саду, разбившая мне сердце, клеймом отпечаталась в памяти.
— Я ещё подумаю, — поддразнила бессмертная и поцеловала так, чтобы сомнения отпали. Как и желание иронизировать. Зато в груди всколыхнулись другие желания.
Всю ночь мы провели в постели за закрытыми дверями, позволяя долгим разговорам прерываться пылкими поцелуями, а им, в свою очередь, перетекать в умопомрачительный секс.
Учитывая, как долго нас разделяли обстоятельства, мы не могли насытиться друг другом ни на одном из уровней. Не знаю, как Николь, а я ощущал позабытый юношеский максимализм: если говорить — то до рассвета, целоваться — до стёртых губ, заниматься любовью — до изнеможения.
Похоже, я вырубился перед восходом и спал так крепко, что в первый раз за долгое время не видел снов. Любимая женщина наконец-то находилась в моих руках — спокойная, счастливая, расслабленная. И больше ничто не сможет нас разделить.
Я не позволю.
Марк заснул посреди разговора, сморённый усталостью, заставив Николь усмехнуться и преисполниться нежности.
С ласковой улыбкой на губах вампиресса убрала тёмно-каштановые пряди со серьёзного даже во сне лица, провела по широким бровям вразлёт и коснулась жёстких упрямых губ неуловимым поцелуем.
Оттого, что в Дракарде ему не раз пришлось хмуриться, в межбровье залегли суровые складочки, которые она тоже разгладила ласковым касанием губ. Вздохнув, мужчина зарылся носом в её волосы.
В первый раз за много месяцев бессмертная почувствовала себя по-настоящему счастливой.
Николь не спалось — долгие дни она провела в летаргии, и понадобится время, чтобы выправить сбитый забытьём режим. Мысли, чувства, воспоминания возвращались обрывками.
Последним, что она запомнила перед тем, как провалиться в беспамятство, и первым, что увидела, очнувшись, было обеспокоенное лицо Кросса.
Маркиза не ожидала, что после того, как поступил с ней Орэ, сумеет отдаться Марку с той же легкостью, как до того, но потемневшие от дикой первозданной жажды сапфировые глаза и загипнотизированная ими истинная суть рассудили иначе.
Пожалуй, спрятаться за внутреннего зверя оказалось лучшим решением, которое она могла принять в той страшной ситуации. Причинённая боль осталась на поверхности сознания, поскольку альтер эго блокировало её, не позволив прорасти корнями в душу и сердце, разрушить до основания.
Девушка вспоминала нежеланную ночь с бывшим женихом как случившийся факт — без эмоций. Лишь ещё одно тёмное пятно в биографии, которое не смыть, но она не позволит ему перечеркнуть будущее с любимым мужчиной.
Существовала и
