Мой собеседник поднялся, кивнул на прощание и вышел из беседки. А я остался чаевничать плюшками. Одиночество мое не продлилось долго, к беседке подошла девушка в простом сарафане, по виду — моя погодка и спросила с придыханием:
— А ты правда Комаришкин?
Приятно, когда молодые девушки не только узнают тебя, но еще и относятся с пиететом. Приосанившись и сделав одухотворенное выражение лица я ответил.
— Конечно правда! Это я!
— Тебе надо бежать отсюда! Сегодня же! — с тем же придыханием сообщила девушка.
Глава 23
— А ты правда Комаришкин? — с придыханием спросила подошедшая к беседке девушка.
Приятно, когда молодые девушки не только узнают тебя, но еще и относятся с пиететом. Приосанившись и сделав одухотворенное выражение лица я ответил.
— Конечно правда! Это я!
— Тебе надо бежать отсюда! Сегодня же! — с тем же придыханием сообщила девушка.
В вечереющей поре, когда лучи заходящего солнца уже не греют, а собирающийся туман начинает вытягивать тепло, ее легкий сарафан выглядел слегка неуместно. Легкий ветерок нес прохладу и заставлял покрываться мурашками кожу девушки.
— А что такого произойдет завтра? — подмигнул я в ответ.
— Лихие люди приедут.
Вот как? Ну значит удачно мы время визита подобрали. Одно дело когда просят приехать, что бы встретиться, другое дело — когда пересекаешся как бы невзначай.
— Так это же отлично! — я действительно был рад, что мне не придется тут болтаться неопределенное время. — Мы как раз ради разговора с ними и появились тут.
Девушка неопределенно дернула плечом, толь выражая свое несогласие с моей радостью от будущей встречи, толь от поломанной нити разговора. Пробормотала что-то невнятное, а потом решительно протянула мне руку:
— Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
На ближайшую ночь у меня не было никаких планов, Анжела еще до выезда дала понять, что на задании не потерпит никаких поползновений, так что я был готов к любым приключениям. Там не менее, я счел необходимым уточнить:
— Ты уверена? — меньше всего мне хотелось заиметь недоброжелателей среди местных перед завтрашними переговорами. — Ты ведь понимаешь, что скоро я уеду, а ты останешься тут?
— Пойдем! — повторила она не опуская руку. — Я все прекрасно понимаю!
Комнатой оказался домик на отшибе, похоже строили его как баню, но потом переоборудовали в жилое помещение. Небольшая прихожая — как раз, что бы скинуть грязную от улицы обувь и снять куртку, дверь, левее ее — зев печи в стене ведущей в комнату и небольшая поленница. В единственной комнате было мало света, оконце, хоть и выходило на заходящее солнце, но его размер не превышал размера головы ребенка. Кроме окна комната могла похвастаться полуторной кроватью и телом обложенной кирпичом печи.
Все это успел разглядеть только в первые секунды, а потом — меня толкнули на кровать и мне стало не до интерьера.
Парой часов позже мы лежали расслабленными. Страсть схлынула, меня потянуло на разговоры.
— Я ведь у тебя был первым. Зачем тебе это? Считай, с первым встречным?
— Отец не раз намекал, пора уже мне выбирать мужа. — девушка сладко потянулась. — А сверстников тут нет. Я не хотела, что бы мой цветочек сорвал какой-нибудь мужлан.
— Ну да, то ли дело, глава рода! — я усмехнулся.
— Я слышала о тебе по радио. Ты удачлив, так сказала ведущая. Я хочу, что бы мои дети тоже были удачливыми.
— Дети? Ты это говоришь серьезно? — я был удивлен.
— Да. У меня подходящие дни и я приняла специальный отвар. Он ни разу не подводил, так что зачатие точно произошло.
— Но по твоему тону я понял, что ты говоришь и о своих будущих детях. Ты останешься тут, я уеду, как то, что произошло сейчас может повлиять на удачу твоих будущих детей?
— Вы городские глупые. Девки, они такие же как лошади и собаки. Семя первого, кто покрыл будет проявляться и во всех последующих детях от других самцов. (*)
* Телего н ия — научная гипотеза согласно которой спаривание женской особи с каждым предшествующим (особенно самым первым) сексуальным партнёром мужского пола существенно сказывается на наследственных признаках ее потомства, полученного в результате спаривания с последующими партнерами.
Представление о телегонии восходит к Аристотелю. Оно предполагает, что признаки индивида наследуются не только от
