вам время, – предложил Слепой.
Он впервые вмешался в разговор после достаточно продолжительного молчания, и все впились в него глазами.
– Мне подкинули заказ близкие друзья одного из погибших. Я должен был встретиться с каждым из вас по отдельности. Потом сообщить о своих выводах. Однозначно указать на виновного я не смог. Пришлось работать с вами дальше.
– Выходит, вся хренотень только ради старого дела? – Серьга обвел глазами палубу.
На виду валялось только два трупа, да еще ботинки третьего выглядывали из проема. Но Серьга, конечно, подразумевал всех убитых.
– Я делал, как мне сказали, – спокойно объяснил Глеб. – Сам понятия не имел, что мы здесь найдем.
– И сколько тебе заплатили за такую подставу? – поинтересовался Курносый.
– Это мое дело. Лично от себя прошу прощения за моральный и физический ущерб. У всех, кроме одного.
Всем стало ясно, о ком речь.
– Думаю, и вы бы его не простили, – закончил Глеб и прислонился спиной к наружной стенке палубной надстройки.
– Ты стрелки не переводи, – огрызнулся Деготь. – Пока мы с тобой разбираемся.
Курносый быстро дернул автомат, отследив дулом шагнувшего в сторону Сиверова.
– Вообще, с тем ублюдком тоже разобраться не мешает, – высказался он. – Раз уж случилось собраться в теплой компании.
– С этим ублюдком или с одним из нас?
– Как хочешь называй. Разве кто-то все эти годы сомневался, что нас предали? Разве кто-то не мечтал найти заразу и поквитаться? Козлами будем, если не отправим еще одного туда вперед ногами, – он показал в сторону округлых бугров воды, с которых ветер сдувал тончайшую пыльцу.
– Вначале его, – кивнул на Сиверова Деготь, которому не давало покоя его ранение.
– Никто не спорит. Только парень он шустрый.
Выстрел мог грянуть в любую минуту, с любой стороны.
– Не могу понять, кто меня тогда вытащил на поверхность, – Курносому хотелось разрешить еще один мучивший его вопрос. – Своими ногами я не мог подняться из тоннеля.
– Ну, я, – признался Шумахер.
– Спасибо, братан. Я твой вечный должник. Вот уж кто точно не мог быть предателем.
– Шерлок Холмс, мать твою, – съязвил Деготь. – Может, он и не мог предать, если только правду говорит.
Харитонов широко перекрестился.
– Меня этим не проймешь, – отмахнулся Деготь. – Видал я тех, кто свечи со слезами ставил, а потом кишки ближнему выпускал.
В ответ Шумахер только пожал плечами.
– На хрена было кашу заваривать? – раненый согнул здоровую ногу в колене и снова распрямил ее. – Если б мне поручили раскопать суку, я бы просто справки навел. Как прожил человек эти пять лет? Легко прожил или тяжко? Взять, к примеру, мои годы: сначала тачки ворованные перелопачивал, потом сидел три года, потом жил за счет баб.
– Может, ты экономный? Положил пражский гонорар в банк, чтобы к пенсии жить на проценты?
– Да не надо мне до пенсии доживать. Попало бы мне в руки хорошее бабло, я бы… – не договорив, Деготь махнул рукой.
– Кому не лень, можно моей биографией поинтересоваться, – предложил Курносый. – Только нос предварительно зажать – жил я после Праги, как натуральный бомж.
Гога невольно прикусил губу. Он боялся, что все выскажутся по кругу, настанет его очередь. Врать опасно – его может опровергнуть человек, снявший перед лицом смерти темные очки. Говорить правду опасно – кто поверит, что деньги на фирму дал двоюродный брат? Только рассмеются.
– Каждый сейчас может болтать что угодно, – выпалил он. – Но этого я бы дураком не назвал. Наводил он справки? Наводил. Пришел к ответу? Нет.
– Как он вообще наводил эти справки, кто ему информацию дал, клички, фамилии? Мы до сих пор не знаем, как друг к другу обращаться, а где-то всех нас знают наперечет. Может, Вождь с того света нашептал?
– Может, он и не умирал вовсе?
– Рядом со мной свалился. До сих пор помню, как пахли его мозги.
Удерживать равновесие становилось все трудней. Отдельные волны перехлестывали за борт.
– Пора к делу, – до сих пор Серьга целил в Глеба с расстояния трех шагов, теперь почти приставил дуло к голове. – Иначе смоет всех вместе за борт.
«Опрометчиво себя ведешь, Марат, – подумал Сиверов. – Только облегчаешь мне задачу».
– Тут не было с моей стороны ничего личного, – спокойно сказал Глеб, в очередной раз подавляя инстинкт самосохранения. – Как доказательство могу сообщить одно пренеприятное известие. Я завел взрывное устройство. Через десять, нет двенадцать минут оно грохнет, и катер пойдет прямиком ко дну. Пока не поздно, надо спускать шлюпку. Кажется, мы ее не продырявили.
Все невольно подняли глаза наверх, к спасательному средству. Только Харитонов не оторвал их от Глеба, продолжая держать палец на спусковом крючке.
– Брешет, – предположил Курносый и сам же усомнился. – А если нет?
– Если поставил, значит оно в трюме, – Серьга сделал движение к люку.
– За десять минут не найдешь, – уверенно пообещал Глеб. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Я предлагаю заняться именно этим и вернуться к нашему разговору на берегу в том же составе. Лично я никуда не денусь.
Гога не выдержал – сорвал с пожарного щита топор и полез рубить канаты, крепящие шлюпку.
– Что-то сомнительно, – продолжал колебаться Курносый. – При чем здесь этот катер, на хрена тебе его взрывать?
– Велели.
– Кто велел?
– Я фамилий не спрашивал.
Все, кроме Шумахера, занялись небольшой шлюпкой. В течение минуты спасательное средство перетянули на палубу, и теперь оставалось спустить его на воду. Все это мероприятие неожиданно заняло меньше времени, чем рассчитывали. Курносый даже вознамерился обсудить напоследок еще один вопрос.
– Скажи мне честно, кого ты все эти годы подозревал? – обратился он к Гоге.
Тот отмахнулся, но Курносый пристал, как репей:
– Долго, что ли? По именам мы друг друга не знаем, но еще познакомимся. Шепни на ушко, кого? Только намекни – и я пойму.
Никто не услышал, что сказал Гога. Удовлетворенный ответом, Курносый кивнул и подставил плечо раненому Дегтю, которого решили заранее посадить в лодку. В отличие от него сам Курносый почти позабыл
