я стараюсь. — У вас есть пятое условие в споре? Какое оно?
— О чем ты…
Гордей округляет пораженно глаза, замирая на месте. Парни переглядываться.
— Если есть еще условия, назови мне сразу. Я согласна выполнить, чтобы ты наверняка победил. Будет жаль, что столько стараний насмарку.
Братья отпираться пытаются, но на них налетают девочки. Арина все-таки скалку взяла. И все друг на друга орать начинают.
Мой (с утра еще) парень хватает за руку и оттаскивает в сторону от криков.
— Майя, откуда ты узнала? Это было в прошлом, я хотел потом тебе признаться.
— В чем признаться? Что ты спорил на меня? Что я нужна ради условий и победы?
Я срываюсь, но не даю себе больше заплакать. Гордей заметно нервничает, и никогда его таким растерянным не видела.
— Хорошо, я скажу правду, — при этом меня держит, чтоб не вырвалась. — Да, я спорил. Но в остальном, всё правда. Я в тебя влюбился.
Легче почему-то не становится...
— Но как мне быть с той правдой, что ты говорил на первых свиданиях? Ты мне распинался, что я тебе нравлюсь, а может судьба. Забрал в свой дом, как в отель, для чего? Условие выполнить? Сколько ты врал мне, Сомов?! Сколько?!!
— Признаю, я не должен был. Прости меня, Майя. Сто раз пожалел, что связался со спором. Мне нужна только ты. Поверь мне, любимая.
Хочет меня обнять, но я его отталкиваю со всей силы.
— Поверю, если сейчас назовешь условие, хотя бы одно, которое не выполнил за мой счет. И только попробуй выдумать!
В упор на Гордея смотрю, он на меня. Молчит и сопит напряженно.
— Мне спрашивать у твоих братьев и друзей? — кажется, я к истерике близка.
— Не надо, — наконец-то произносит слишком тихо и подавлено. — Мне не нужна победа. Только ты. Но так вышло, что я выполнил условия.
Капец.
Я люблю победителя.
— О нашей ночи никто бы не узнал, — добавляет он, и я вздрагиваю от жарких воспоминаний.
— Гордей, я отпустила все сомнения и верила тебе. Но теперь не могу, мне надо подумать.
Мне становится страшно и холодно. Все, что он делал ради меня, перевернулось другой стороной. Но как бы там ни было, помощь его пригодилась. Очень даже вовремя.
— Майя, скажи, как мне доказать, что я с тобой по-настоящему? Что мне сделать, чтобы ты поверила в нас?
— Отпустить меня… Дай мне уехать.
Я не понимаю в данный момент, какие нужны доказательства. Сложно о чем-нибудь думать, когда теряешь часть себя. Именно ту часть, которая никогда не забудет кареглазого брутального Сомова, не перестанет думать о нем, и все еще будет любить.
В такси я садилась с горечью в сердце, пряча дрожащие руки. Девочки просили позвонить, с Амелией завтра на учебе увижусь. Платон с Евсеем виновато поглядывали и говорили, что я брату нужна.
— Возьми, я не буду тебя этим удерживать, — последним подходит Гордей, протягивая мой паспорт.
— За свободу благодарить тебя, что ли?
Забираю и отворачиваюсь, не хочу больше смотреть на него.
— Нет, не стоит. У меня ничего не поменялось. Ты моя, Майя Касаткина. Скоро я докажу, что был с тобой серьезно и верну. Надолго не прощаемся, любимая.
— Твои приемчики больше не сработают!
Выталкиваю этого нахала и прошу таксиста везти меня скорее до общаги. Пусть только сунется гад, я встречу с половником.
Глава 40
Гордей
Сдаваться я не собирался.
Первым делом ищу Майю в универе. Раньше не вышло связаться. Ноль ответов на все мои звонки и сообщения.
Я не даю себе почувствовать пустоту без нее, просто нет сил, с ее потерей смириться. Сейчас, оглядываясь назад, мне сложно объяснить, почему спор мне показался безобидным. Когда договаривались с братвой, меня беспокоило только одно, что мне придется напрягаться.
Даже, когда я понял, что тянет к чернявой, нравится мне дерзкая недотрога, и тогда… я думал больше всего о себе. Нет, меня не заботили ее разборки с подругой. Только сроки. Вложиться. Победить. В очередной раз ткнуть всех, что я крут, сказал и, значит, сделаю.
В какой-то момент все пошло не по плану. Я стал зависим от нее после наших свиданий. Потом случилась подстава соседок, увидел слезы девушки. Дошло, куда ее толкнул нашей игрой. И осознание, что я хочу стать ее первым, окончательно сломало во мне весь азарт.
Но только поздно начал думать я не о себе…
— Майя, прошу, подожди, — встаю у нее на пути сразу после лекции.
— Гордей, не трогай меня. Я этого не хочу, — отталкивает мои руки и губы поджимает, даже не глядя в глаза.
Как мне не трогать?
Для нее я худший гад на свете, но для меня — она все так же моя, любимая девочка.
— Я знаю, что моим словам ты больше не веришь, — стараюсь быстрей говорить, пока не сбежала. — Только нет больше спора, нет условий. Ты нужна мне. И я хочу с тобой быть ради нас. Дай мне шанс на прощение, и ты увидишь…
— Можешь не уточнять, что увижу, — не дает договорить, — Только я не уверена, что ты снова на меня не поспорил. Как тебе такое: сделать ставки за сколько прощу?
— Этого нет.
— А наше прошлое было? Я тоже не думала, что стала разменной монетой.
Не выдерживаю и хватаю ее за руку, прижимая к своей груди.
— Совсем не веришь, что люблю? Не чувствуешь, а?
Майя медленно забирает ладонь, и я успеваю почувствовать дрожь.
— Я… не знаю, ты сделал мне больно, — затем вырывается и все-таки сбегает от меня.
До конца учебного дня мне только и остается, что следить за ней по маячку, прицепленной мушки. Даже в этом, я врал. Но так хоть какая-то связь, с которой я чувствую свою девушку рядом.
— Да. Она моя. Что до тебя не доходит? — срыв происходит на брата, когда он сомневается, что Майю верну.
— Чем ты раньше думал? Зачем до такого довел? — Евсей тоже орет на меня.
— А ты бы рассказал на моем месте о споре?
Он чешет затылок, задумавшись.
— Наверное, нет. Но мы же не знали, а Зак спросил…
Отмахиваюсь от него, надоело слушать одно и то же. За прошедший вечер наслушался.
