class="p1">— А сто такое «ихиена»? — спросил Симон. Рики, который к этому времени обнаружил в ящичке пакетик зеленых орешков и успел засунуть себе за щеку целую горсть, прошепелявил:
— Это… это, когда моются чаще, чем нужно.
— Знасит, я никакой не «ихиена», — удовлетворился ответом Симон. Видно, умывание не было его любимым занятием. Он охотнее изображал ковбоя: — Пах! Пах! Пахх!
— Да заткнешься ты, наконец! — Гарди попробовал применить к нему боксерский прием, и малыш с ревом шлепнулся на сиденье.
Ирина строго взглянула на Гарди через верхнее зеркало.
— Почему вы оба все время ссоритесь и деретесь? Разве не рады, что вы братья друг другу.
Гарди демонстративно трижды возгласил:
— Ха! Ха! Ха! Такие дурацкие вопросы… Рады? Ну уж только не я! — Он усмехнулся и решительно стукнул кулачком. — Мне бы лучше быть одному.
Симон очень любил стоять независимо от обстоятельств. Вот и теперь, перестав реветь, он вдруг встал на заднем сиденье. Испугавшись, Ирина едва не потеряла управление.
— О Боже! Симон, садись сейчас же, не-мед-ленно! — закричала она.
И тот, испугавшись, тут же бухнулся на четвереньки: такой сердитой тетя Ирина еще не была.
— А вот ты тоже ругаешься на Симона, — не удержался от обвинения Гарди.
Ирина вздохнула, включила боковой сигнал и съехала с автобана к стоянке возле дорожного ресторана.
— Мы пойдем есть хрустящую картошку? — обрадованно спросил Гарди.
— Нет, просто переждем, а то кто-нибудь из вас выпрыгнет на ходу из машины.
— И я хосю калтоски! — заканючил Симон.
«А почему бы и нет? — подумала Ирина. — Потом сразу же рванем домой. А Тагернзее подождет — съездим в следующий раз, когда снова выпадет моя «смена», а то, пожалуй, на сегодня с меня хватит. Это даже к лучшему — можно спокойно посидеть, отдохнуть, поесть жареной картошки с соусом, попить кока-колы. Пусть привыкают».
Ирина взглянула на Рики: он явно не имел никаких возражений.
— О’кей, господа! Вы победили, и мы идем на штурм ресторана!
В зале было почти пусто. Занятыми оказались лишь три столика. В углу сидела женщина среднего возраста, пила чай и явно нервничала — стучала в чашке ложечкой и нетерпеливо посматривала то на часы, то на дверь. У окна сидел господин, углубившийся в газету. А двумя столами дальше — пожилая чета с собакой, кажется, карликовым шнауцером. Он затявкал, когда вошла Ирина со своей свитой, но был призван к порядку своей хозяйкой:
— Фу, Бастик! Ты не должен на всех лаять. Видишь, люди пришли и хотят отдохнуть!
Но на Бастика это не подействовало. Он продолжал гавкать и успокоился лишь тогда, когда новые гости заняли места и хозяин ресторанчика подошел к ним.
— Мы хотели четыре раза жареной хрустящей картошки с кетчупом. А еще колы и мороженого! — без долгих раздумий распорядился за всех Гарди.
Ирина, смеясь, покачала головой, и поправила:
— Пожалуйста, только три порции. А для меня кофе и стакан воды.
Хозяин ушел, а Симон слез со стула и, забравшись к ней на колени, тесно прижался головкой к ее щеке.
— Ты мне тозе нлависся!
Ирина счастливо улыбнулась.
— Я и впрямь очень рада, что нравлюсь тебе. — Взглянула на остальных и поправилась: — Обожаю вас всех!
Рики нашел это «объяснение в любви» не только вздорным, но и просто лишним.
Поджав губы и сложив на груди руки, он демонстративно уставился в окно. Гарди, наоборот, решил тут же обрести выгоду из сложившейся ситуации.
— Тогда закажи нам сразу по два мороженых!
Ирина открыла было рот, чтобы ответить на это новое предложение, но тут дверь открылась и вошел мужчина в черном костюме и такой же рубашке со стоячим воротничком. По виду похожий на пастора.
Песик тут же принялся лаять. На этот раз еще яростнее. И не успокоился даже тогда, когда посетитель подсел к женщине, столь нетерпеливо посматривающей на часы.
— Ну прекрати, Бастичек! — умоляла хозяйка, гладя песика по шерстке, что тот воспринимал, видимо, как знак поощрения и заливался еще громче.
Лай просто оглушил всех, и взгляды гостей гневно устремились к пожилой чете.
Именно в этот момент Гарди вдруг громко и зло завопил:
— Почему не заткнут, наконец, пасть этой собаке?!
Человек у окна закашлялся за своей газетой, а хозяин ресторанчика, который в этот момент принес заказ, одарил Ирину не очень-то ласковой улыбкой.
Ирина густо покраснела.
— Да что ты все время орешь?! — шикнула она на Гарди и снова усадила маленького Симона на стул.
Пока немного не утолили голод, ребята не переговаривались ни громко, ни тихо — просто уплетали так, что для разговоров не было времени. Гарди заталкивал картофель в рот прямо двумя руками. А потом, в короткий миг тишины в зале, вдруг ткнул пальцем в сторону женщины и человека в черном костюме:
— Она кто? Жена этого пастора?
Ирина схватила его руку и прижала к столу.
— Нельзя размахивать руками, а тем более показывать на людей пальцами, — зашептала она.
— О’кей, о’кей! — отозвался Гарди, сунул освободившийся палец в рот. — Так жена она или кто?
— Чушь несешь! — громко стал наставлять младшего брата Рики. — У пасторов не бывает жен. Им нельзя сильно размножаться!
В зале повисла гробовая, убийственная тишина, пока человек, читавший газету, вдруг не захохотал, а за ним и все остальные. В том числе и сам «пастор».
Ирина, не привыкшая к подобным ситуациям, вначале готова была провалиться от стыда сквозь землю. Но пол под нею не обрушился, и она живой прошла через этот позор.
— Да, не так-то просто управляться с такой вот троицей, — посочувствовал ей хозяин, принеся всем еще мороженого.
При этом он дружески шлепнул Гарди по затылку:
— А ты, брат, за словом в карман не лезешь. Я уже давно так сильно не смеялся! — Затем наклонился к нему поближе и шепнул, как единомышленнику: — Знаешь, этот «пастор» совсем не священник, а портной. Зовут его Петер, и он совсем не святой. Особенно в отношении женщин… — Тут он поперхнулся. — Ну ты сам понимаешь, что я имею в виду. — И он с довольной улыбкой покинул зал.
Когда Ирина доставила вечером ребят домой, Герда еще не вернулась. Бернд встретил их и, потирая лоб, слушал с удивлением рассказ о прогулке.
Рики:
— Мы ездили на обалденном «кабрио»! Ничего себе ящичек. С бортовым компьютером. Всякое там стерео. А она, Ирина, гоняет, скажу тебе, классно!
Гарди:
— А потом мы ели жареную картошку, которая хрустит. И коку пили. И мороженое ели. А еще — сосалки! Потом Симон наделал в штаны.
Симон:
— А тетя Илина скасала, сто это все нисево, и купила
