А значит, нужно действовать решительно. Один глупый, но смелый поступок, которым она могла бы впечатлить людей.
— Скажи… Очнувшись, я видела колдуна. У него были огромные крылья, на которых он скрылся от кардийцев.
— Признак сильного мага, — задумчиво протянул Ин. — И большого запаса миама. Даже если бы я умел создавать подобное, это потребовало бы куда больше тех скудных запасов, которыми обладает наш дом.
— Тогда мне понадобится бумага и писчие принадлежности, — кивнула Харита, поднимаясь во весь рост. — А еще плотник, крепкая древесина, ткань и алкоголь.
***
— Она уже за десятки речей отсюда, молокосос, — Ар, связанный по рукам и ногам, лежал на холодном полу высокой башни, на самой крыше. — Ты, Хё, кретин, если настолько ее недооцениваешь.
— Я был бы кретином, если бы не провел разведку перед тем, как наведываться в эту… Местность. — брезгливо ответил командир кардийцев. — Все шуррские юрты отсюда и до большой реки шептались о том, как вы ворковали по пути. И о том, как девчонка спасла твою задницу.
— Люба потому что умная, вообще-то! — воскликнула Ниля, сидящая рядом с Аром.
— Она вам так представилась? — усмехнулся молодой кардиец. — Интересно, что это вообще значит. И для чего знати из Артанитов скрываться…
— …и крутая. — ахнула Ниля, услышав о том, что ее подруга, оказывается, относится к знатному роду. — Отстань от нее, слышишь?! Она вам ничего не сделала!
Кардиец усмехнулся сквозь маску и полез рукой под чешуйчатый доспех. Оттуда он вытянул, удерживая кончик, длинный шнурок с множеством узелков, завязанных на нем, и, ощупывая их, принялся читать:
— Такая-то… Обвиняется во многочисленных убийствах, в том числе детей, подстрекательстве к преступлениям, чернокнижие, связях с бунтовщиками, помощи в свержении законной власти тагацита… Там еще много, я не буду продолжать.
— Врешь все! — хвостатая высунула язык, нахмурившись. — Люба пальцем никого не тронула!
Мужчина засмеялся, уже не сдерживаясь.
— Видимо, шурры с каждым поколением становятся все более и более недалекими. Открой глаза, твоя “подружка” тебя похитила, чтобы твои дорогие родственнички ее не прирезали.
— Хватит уже гундеть, сопляк, — раздраженно вздохнул Ар. — Лучше бы поисками занялся.
— А это не требуется. Она на земле Янцаров, опозоренного рода. Знаешь почему птица на их гербе обезглавлена?
Он наклонился вперед, приблизившись к пленникам, и негромко, облизнув губы, сказал:
— Ее прадед обезглавил.
Светало. Птицы, перепуганные очередной группой кардийцев, патрулирующих улицы, шумно взмыли в воздух, громко щебеча. Стайка, разрезая десятками крыльев прохладный утренний воздух, сквозь туман продиралась к шпилю поместья, огибала его, кружилась вокруг высокой башни. Одна из маленьких птичек устремилась вниз, плавно опустилась на ветвь, стала чистить перышки. Но не успела она перевести дух, как ветвь стала расти, вытягиваться ввысь, а сидящий на ней юноша постучал в мутное стеклянное окошко.
Люба, все время повторяющая про себя свое новое имя, встрепенулась и едва не упала со стула от неожиданности, когда в окне показалось лицо юноши. Зло сплюнув, она открыла окошко, взглядом заспанных
