и темноволосой незнакомки.
Мое продолжающееся молчание нервирует мужчин, но я не собираюсь им облегчать задачу ни слезами, ни расспросами, чего они наверняка от меня ждут. Пока то, что я услышала, мне не нравится. Никогда не любила условий и ультиматумов. До сих пор добиться от меня желаемого смог лишь один человек — мой отец. Но не Вормиеву с ним тягаться.
Хотя сам мужчина, похоже, уверен как раз в обратном, если уж решился бросить вызов самому Боссу — да, ослабевшему, но однажды они уже допустили ошибку в «Утином кряже» и заплатили за это наличными.
Я внимательно смотрю на него, и он переводит взгляд.
— Сергей Алексеевич? — нетерпеливо обращается к третьему мужчине за столом — лысеющему шатену лет сорока в очках, с типичной внешностью клерка. — Думаю, пора объяснить Марине Павловне зачем она здесь, и что именно мы от нее хотим. Начинайте!
Обстановка напряженная. Шатен тоже пришел сюда не с пустыми руками и с готовностью кивает, раскрывая лежащую перед ним тонкую папку. Аккуратно сдвигает с нее бумаги на стол, и я замечаю среди них, как отпечатанные листы, так и водяные бланки с печатями.
— Нам нужны от вас подписи, — отвечает «Сергей Алексеевич» ровным канцелярских тоном, лишенным интонаций. — Для начала поставьте одну — вот здесь, — избегая смотреть на меня, мужчина показывает пальцем в документ и пододвигает его ко мне ближе. — Ради вашего же блага, Марина Павловна!
— Что это? — сухо спрашиваю я.
— Возьмите и ознакомьтесь.
— И не подумаю. Ответьте, или сразу не тратьте время.
Но им нужно, чтобы я «ознакомилась», ради этого они тут собрались, иначе придется применить ко мне физическую силу. В конце концов, они на это пойдут, но не факт, что получат желаемое. И шатен продолжает:
— Это ваше заявление о расторжении брака с Борзовым Ярославом Андреевичем, поданное на рассмотрение в ЗАГс месяц назад. Мы рассмотрели его и решили удовлетворить ваше прошение в одностороннем порядке, за неимением детей и имущественных споров. Насколько мы знаем, ранее ваш муж отказался от причитающейся ему по заключенному брачному договору суммы приданного, так что и претендовать на ваше наследство в будущем не сможет.
Это звучит настолько неожиданно, что заставляет меня изумиться и оторвать плечи от спинки стула.
— Чт-то?!
— Не беспокойтесь, Марина Павловна, вам нужно только поставить подпись — вот здесь, и ваш брак с Борзовым будет полностью расторгнут!
Мне кажется, я сплю. Нет, точно сплю! Потому что ничего глупее этого я не слышала. Даже предложение о замужестве в свое время не прозвучало таким издевательством.
— Вы с ума сошли?! — я сердито хмурюсь. — Нет, вы скорее рехнулись! Вы сами слышите, что говорите?
Но мужчина лишь исполнительная пешка, он не спешит отвечать, и я оборачиваюсь к хозяину дома, затаившему на своем стуле дыхание — так он напряжен.
— Что происходит, господин Вормиев? — спрашиваю по-ледяному холодно — Надеюсь, это неудачная шутка?
Он ждал моего возмущения, и ровно отвечает:
— Нет, Марина Павловна. Все более чем серьезно. Для знающих в городе людей не новость, что к браку с Борзовым вас склонил отец. Вы были против, но вас заставили, и нашлось немало свидетелей, готовых это подтвердить.
— Что именно подтвердить?
— Факт психологического и физического давления на вас со стороны отца и мужа. Фактическую несостоятельность брачного соглашения.
— Какие, к черту, свидетели? Это не ваше дело!
— Работницы загса, шлюхи, стриптизерши, ваш личный охранник… Мне продолжать? — тоже холодно интересуется Вормиев. — Марина, вы состоите в болезненных отношениях, из которых мы предлагаем вам выйти. Разве вы не этого хотели?
— Нет! Я жду ребенка от мужа! Или вы ослепли, идиоты?!
Но он не ослеп, он уже зашел слишком далеко и сделает все, чтобы добиться своего. Даже проглотит мое оскорбление.
— Не факт, что от мужа, — грубо замечает, дернув тонкими желваками и впившись в меня серо-желтым взглядом. — А если даже и так, он мог применить к вам акт насилия.
— Катитесь вы к черту, уроды! — я пытаюсь встать, но Макар не дает, толкнув меня назад и пригвоздив ладонью за шею к высокой спинке стула. Это больно, пальцы душат, но я все равно пробую бороться с ним. — Не смей меня касаться, сволочь! — шиплю.
— Отпусти ее, Макар! Немедленно! — летит приказ, и мой бывший охранник нехотя от меня отступает. Выплевывает зло:
— Как же хочется ее проучить. Такая целка ходила, строила из себя монашку, а дала трахнуть себя ублюдку, как последнюю шлюху!
— Главное, что не тебе дала, мразь, а мужу.
— Стой, Макар! Еще не время!
Пальцы грубо хватают мое лицо, но опускают, наверняка оставив после себя синяки.
Мне не нравится происходящее за столом больше, чем само похищение. Я откашливаюсь и сажусь выше, не собираясь дарить внимание бывшему охраннику. Он для меня теперь, как последняя гниль — больше не человек.
Сжав губы и дав себе секунду, чтобы унять дыхание, я возвращаю взгляд к сидящим за столом.
— Так значит вы решили выкрасть меня, чтобы развести? Как жулики-альтруисты, из благих побуждений?
Вормиев сгребает в кулак пальцы худой ладони, лежащей на столе, и сосредоточенно отвечает:
— Не только. Но в том числе для этого. Борзов вам не пара, Марина, и вы это знаете. Все знают.
— Ложь! — не сдерживаюсь я. — Это не вам решать!
— Увидим.
Я не могу освободиться и уйти отсюда, сейчас это не в моей власти. Но я способна держать их взгляды и бороться с ними. Сейчас все присутствующие в этой комнате смотрят на меня глазами хозяина дома. Они ждут, и я отвечаю:
— Когда-нибудь… думаю, уже очень скоро… мой муж вернется. Вот тогда я вам не позавидую… Александр Борисович. С чего вы взяли, что даже получив мою подпись, Ярослав позволит вам проделать это с ним? Проделать это с нами?
— Он не вернется, — после паузы нехотя выплевывает Вормиев, и от его бесцветного утверждения у меня холодеет в груди.
— Вы его плохо знаете.
— Он не вернется, Марина! — теперь его очередь сорваться. — А если даже и рискнет прилететь, то прямо из аэропорта умотает в наручниках в тюрьму!
Взяв себя в руки, мужчина продолжает:
— У Борзова есть два варианта — строить успешную карьеру миксфайтера за границей, освободившись от
