по крайней мере со времен Никсона и Гувера. Я вспомнил, как Обама пригласил меня в Белый дом на всесторонний разговор до моего выдвижения, потому что, как он пояснил, «когда ты станешь директором, мы не сможем беседовать подобным образом», что означало, что он не сможет обсуждать со мной всесторонние философские вопросы. Главу ФБР нельзя было ставить в ситуацию личной встречи и беседы с президентом Соединенных Штатов — особенно после выборов, как в 2016 году. Само упоминание могло скомпрометировать с трудом завоеванную целостность и независимость ФБР. Я боялся, что Трамп ожидал именно этого.
Я прибыл в Белый дом по Вест Икзекьютив Драйв, маленькой дороге между входом в цокольный этаж Белого дома и зданием Олд Икзекьютив Офис. Служба безопасности ФБР остановила машину у того же самого входа с навесом, которым я пользовался, когда направлялся в Ситуационный Центр. Я вошел и сказал дежурному офицеру Секретной службы, что прибыл на ужин с президентом. Он выглядел слегка смущенным, и попросил меня присесть. Вскоре молодая женщина проводила меня в длинной прогулке через Западное крыло, по Розовому саду на нижний этаж Резиденции Белого дома. Мы поднялись по лестнице, которой я никогда раньше не видел, приведшей нас к Зеленому залу на первом этаже.
Пока ждал в дверях, я болтал с двумя стюардами, незаметно оглядываясь по сторонам в поисках остальных гостей президентского ужина. Стюарды были афроамериканцами близкого к моему возраста, и проработали в Белом доме около десяти лет. Каждый из них был под два метра, и еще оба служили на подводных лодках во время своей действительной службы. Естественно, разговор зашел о габаритной высоте проемов на подводных лодках, и один из них сообщил, что длина коек была метр девяносто, что в точности соответствовало его росту. Посмеиваясь, мы согласились, что подводная лодка не для меня. Стоя у входа в Зеленый зал, пока мы продолжали ждать и болтать, я увидел его — стол, безошибочно накрытый для двоих. Одно место было помечено карточкой с каллиграфической надписью «Директор Коми». По-видимому, другое место предназначалось президенту. Мне было очень не по себе, и не только потому, что мне не нравилась идея в третий раз обсуждать русских проституток.
Президент появился в назначенное время, в 18:30. Скоро последовали комплименты. Увидев меня, уже стоящим в дверях, он сказал: «Мне это нравится. Мне нравятся люди, которые не опаздывают. Я думаю, руководитель никогда не должен опаздывать».
На нем был привычный темно-синий костюм, белая рубашка и слишком длинный красный галстук. Он совсем ничего не сказал стюардам. Он указал мне на стол, который был шириной примерно полтора метра, и размещен прямо под декоративной люстрой в центре прямоугольной комнаты.
Как следует из названия, стены Зеленого зала покрыты шелковой тканью этого цвета. Позже я прочел, что Джон Адамс использовал ее в качестве спальни, а Томас Джефферсон сделал ее столовой, но с тех пор президенты использовали ее в качестве гостиной. Тем вечером мебель убрали в пользу нашего небольшого обеденного столика. За правым плечом президента я видел одну из двух стоявших по обеим сторонам камина статуэток, державших на своих головах каминные полки из белого мрамора, что выглядело очень больно.
Я обнаружил на своей тарелке большую бежевую карточку, на которой курсивом было написано все меню из четырех блюд. Салат, жареные креветки, цыпленок в пармезане с пастой и ванильное мороженое. Президент начал с любования своей собственной карточкой меню, которую держал в руках.
— Они каждый раз от руки пишут все это, — восхитился он, говоря о персонале Белого дома.
— Каллиграф, — кивнув, согласился я.
У него был недоуменный вид. «Они пишут его от руки», — повторил он.
В какой-то момент в самом начале, может, когда стюарды принесли креветок, Трамп спросил напрямик: «Итак, что ты хочешь делать?». Это был странный вопрос, который я сперва не совсем понял, но, не дожидаясь ответа, он пустился в монолог, ясно давая понять, что он имел в виду: хотел ли я сохранить свой пост.
Он сказал, что множество людей хотят быть директором ФБР, но что он очень высокого мнения обо мне. Он сказал, что слышал обо мне много хорошего, и знает, что люди в ФБР тоже очень высокого мнения обо мне. Он сказал, что, несмотря на это, он поймет, если я захочу «уйти», учитывая все, через что я прошел, хотя затем упомянул, что для меня лично это было бы плохо, потому что выглядело бы так, словно я сделал что-то неправильно. Он закончил, сказав, что знает, что мог бы «что-то поменять в ФБР», если бы захотел, но хочет знать, что я думаю.
Теперь мне стало совершенно ясно, что происходит. Организация ужина, как подбор блюд, так и притворство Трампа, что он не просил уже неоднократно меня остаться, убедила меня, что это была попытка установить патронажные отношения. Вероятно, кто-то сказал ему, а может это просто случайно пришло ему в голову, что он «просто так дал» мне эту должность, и что ему нужно получить что-то взамен. Это лишь добавило странности впечатлению. Президент Соединенных Штатов пригласил меня на ужин, и решил, что моя гарантия занятости входила в меню.
Я ответил, что согласен, что он в любой момент, как пожелает, может уволить директора ФБР, но что я хотел бы остаться и заниматься работой, которую люблю и считаю, что делаю хорошо. Я сказал, что не ожидал вернуться в правительство, но считал эту работу чрезвычайно полезной, и хотел бы отбыть свой срок. Чувствуя, что ему от меня нужно больше, я добавил, что он может положиться на мою «надежность» в одном определенном смысле. Не в том смысле, как иногда этот термин используют политики — как «надежный» голос для одной команды. Я сказал, что он может рассчитывать, что я всегда скажу ему правду.
Я сказал ему, что не совершал подлостей и не устраивал утечек. Но, сказал я, политически я не на чьей-то стороне, и на меня нельзя рассчитывать в традиционном политическом смысле, пояснив, что это отвечает наилучшим интересам президента. ФБР и Министерство юстиции участвуют в наиболее противоречивых расследованиях в стране, расследованиях, которые зачастую касаются видных представителей президентской администрации, как это было с расследованием в отношении Карла Роува и Скутера Либби во времена администрации Буша. ФБР способно авторитетно выполнять эту работу, потому что не является — и не выглядит — инструментом в руках президента. Без этой репутации и реальности как Минюста, так и ФБР, у президента не остается способа проводить расследования
