узнали о существовании огня.
— Я счастлива видеть тебя среди нас. Надеюсь, не в последний раз?
Люсинда говорила спокойно, напоминала мне маму на сеансе со своими клиентами. Ее нельзя было назвать женщиной неземной красоты, но Люсинда обладала… магическим очарованием, несмотря на широковатый нос и пористую бледную кожу, выдающую возраст вблизи.
— Честно, не знаю, я хотела… — и не дожидаясь, пока я закончу, Люсинда вдруг развернулась и медленно направилась в сторону пруда, аккуратно ступая между опавшими ветками.
Я опешила. Если это такой способ сказать: «Мне не интересна твоя болтовня», то он не очень находчивый. Я побежала за ведьмой, совсем забыв смотреть под ноги, то и дело спотыкаясь.
— Я хотела спросить вас, — продолжила я. Люсинда не смотрела на дорогу, ее взгляд был направлен вперед, а на губах расплылась еле заметная блаженная улыбка. Она была похожа на корабль, плывущий на пение сирен.
Обходя ветки, я заметила, что Люсинда босиком.
— Вы знаете, как снять проклятие?
Люсинда тихо рассмеялась.
— Что есть проклятие? Некоторые люди считают своим проклятием рутину, мозолящую глаза с рассвета до заката.
— Да, но я говорю про настоящее проклятие, которое наложили специально. Точнее, не специально, случайно, но оно было наложено под влиянием эмоций.
Мы вдвоем вышли к пруду, в ночи похожему на темную нефтяную лужу. Небо отражалось в водной поверхности. Здесь было уже не так тепло, как в лесной чаще. Берег отделан мелкими квадратиками светлой каменной плитки, стоит одинокая скамейка, рядом столик с пустой красивой клеткой для певчей птицы.
— Эмоции, — произнесла Люсинда, усаживаясь на уклон к воде прямо на холодную землю. — злейший враг любой ведьмы.
— Я знаю и клянусь больше так не делать, — я села на корточки возле женщины. Из моего рта выходил пар, Люсинда же наслаждалась видом, не замечая холода. — Но мне необходимо все исправить. Вы моя последняя надежда.
— Видишь тех птиц? — Я проследила за взглядом ведьмы. По воде не спеша скользило два темных силуэта — черные лебеди. — Когда один из них охраняет потомство, второй выходит на поиски еды не только для себя, но и для своего партнера.
Я приподняла бровь, не совсем понимая, разговаривает ли она со мной или уже погрузилась в собственные медитации.
— Можно ли считать это проклятием?
— Э-э, нет, — ответила я.
— Почему же? Из-за нее он вынужден покидать дом и стараться в два раза больше, хотя мог накормить только себя.
— Ну он же тоже принимал участие в деланье детей, она его не заставляла.
— Именно! — Люсинда повернула голову ко мне, выпучив глаза, будто я открыла новый закон чего-нибудь там. — Они вдвоем сделали данную ситуацию, он — кормит, она — защищает. И когда они снимут свое проклятие?
— Когда детишки вырастут и уйдут по своим делам?
— И как это можно сделать?
— Вместе?
Люсинда прикрыла глаза и кивнула. Я тяжело вздохнула, встав на ноги, почувствовав боль в коленях.
— Вы хотите сказать, что мы можем снять проклятие только вместе?
— А ты как думаешь?
Я смотрела на спину Люсинды, похожую на статую. Ясно, помогать мне никто не хочет, а ее орнитологические загадки не облегчают мне жизнь. В ее словах была доля правды — в случившемся мы действительно виноваты оба, но как вдвоем снять проклятие?
Мой настрой соответствовал погоде за пределами магического купола. Люсинда больше не произнесла ни слова и, казалось, застыла, глядя на бушующее озеро, обняв колени руками. Я направилась обратно к скоплению людей, дрожа от февральской ночи. Все надежды рухнули, кроме одной.
Изабелла.
Надеюсь, Филипп не теряет времени. Осталось меньше недели — можно ли за это время влюбиться? Конечно, я не раз видела, как чувства просыпались и за день. В фильмах, правда.
Мама уже встретилась с дядей, и сейчас они мило болтали, держа в руках бокалы с чем-то алкогольным.
— Лив, представляешь, Паша не хочет ехать к нам домой, — пожаловалась мама. Я безэмоционально взглянула на нее и принялась собирать со столов все самое вкусное на пластиковую тарелку. — Что ты такая грустная?
— Ничего, просто устала. Можно я пойду спать?
— Конечно. Мы поедем завтра днем.
Я кивнула и направилась из леса к пешей тропинке, ведущей в особняк. Западное крыло Люсинда всегда готовила для гостей. Обычно после ритуала все оставались на «ночную вечеринку» и разъезжались по домам на следующий день. Но я уже не могла дождаться рассвета и встречи с Филиппом. Мы не переписывались целый день, и я понятия не имела, чем он может быть занят, но уже чувствовала, что скучаю.
[1] Нет, совсем нет
[2] Сдалась
[3] Прости, что?
[4] Увидимся позже, дядя Паша
Глава 23
— У тебя что-то упало на пол, — подсказал Филипп.
— А, да, это еловая ветка из леса.
— Зачем?..
— А вдруг деревья из леса могущественной ведьмы тоже обладают какой-нибудь силой.
На обратном пути я немного подровняла кроны Люсинды, так, на всякий случай.
Мы с мамой добрались до частного сектора уже ближе к ужину, так что на улице заметно потемнело. С Филиппом по видеосвязи созвонилась быстрее, чем перешла порог дома и поцеловала отца в щеку. Пристроила телефон на своеобразной подставке из двух мадагаскарских тараканов, и сейчас Филипп смотрел, как я разбираю рюкзак, а Чудо бегает со скоростью машинки на радиоуправлении туда-сюда, с кровати на пол, что видеосвязь не успевает его фиксировать.
С утра дядя уже не был так неблагосклонен. Наверное, у него болела голова после вечера с шампанским, ему явно не хотелось думать еще о проживании, так что он отправился в область вместе с нами, развалившись на заднем сиденье. Его храп хотя бы не давал заснуть маме за рулем.
— Чем занимались весь день?
Филипп пожал плечами и повернулся на крутящемся стуле.
— Учили новую команду «фас».
— По-моему, это его кредо по жизни, — я невольно взглянула на два отпечатка зубов у себя на пальце, которые никак не проходят после посещения питомника.
— Хотели встретиться с Изабеллой, но она весь день была занята с подругами, а вечером ей не разрешают шляться где попало. Я предложил посидеть у нее во дворе, чтобы родители из окна видели, но она отказалась, — Филипп сделал паузу, смотря куда-то за экраном. — Дословно: «Вдруг они тебя увидят».
Я бросила на кровать свитер, который тщетно пыталась сложить, и села напротив телефона.
— Думаешь, она тебя стесняется?
Филипп прыснул.
— Это очевидно.
Я опустила глаза, мне стало грустно, но я правда не знала, как его поддержать правильными словами.
— А завтра ты свободен?
— Как и
