или хотя бы на каплю своей черной души переживал за мое будущее.
Решение пришло быстро и почему-то появилось знание, что пути назад не будет. Я умру здесь, сольюсь с тенью и будет кровавая жатва. Но зато Элис останется жить свою прекрасную, полную человеческую жизнь.
— Соня, стой! — крикнул Флинн или как его там, но было уже поздно.
Клинок был так близко, что даже Элрой не успел помешать мне. Обжигающе холодный металл лег в ладонь, словно родной. Кости вспыхнули мукой, по телу побежала дрожь и руны плотным узором завились по коже. А после меня поглотила кровожадная тьма и я стала чем-то другим.
Глава 19
Сотканные из тьмы демоны, которых я так боялась, завладели мной. Они терзали друг друга за право хоть ненадолго взять под контроль слабое человеческое тело. Моя голова разрывалась от их беззвучной перепалки, а тело выгнулось в неестественной позе. Дикий, животный страх в глазах родного отца, того, кто так запросто оставил нас и даже не жалел о содеянном, был бальзамом на мою израненную душу. Человек, оказавшийся старшим братом ринулся к выходу из зала, но смотреть дальше мне не дали. Демоны, наконец, разобрались, что такими спорами они не продвинутся ни на метр. А ведь они жаждали крови. Причем крови бессмертной. Той, что стала отравленной, ослабла в тени безумия и слишком жирной, сытной жизни.
В следующий миг я превратилась в стремительный черный смерч. Тело вдруг стало сильным, быстрым, смертельным. Таким, каким должны были быть вампиры изначально, теперь же забывшие свою суть и виновные во всех своих бедах. Вырождающиеся создания. Даже люди и те стали куда просветленней и умнее. Теперь смертные правят миром. Они научились выживать практически во всех средах, увеличили продолжительность существования и продолжают развиваться так, как и не снилось когда-то вампирам.
И кто тут высшая ступень эволюции?
Длинные, узкие коридоры, трубы, провода, слабый свет от электрических ламп и сырость, пропитавшая бетон. Эти слова не знакомы им, они берут их из моей памяти, моего знания.
«Питать клинок», — говорили они мне, делясь своими знаниями в благодарность.
Питать, пока их сила не сожрет мои внутренности без остатка.
Первым пал старик со свинцовыми глазами просто потому, что он не нравился лично мне. Клинок вошел в его тело с чавканьем, горячая человеческая кровь хлынула на пол, и наши руки. Они знали, что он для меня что-то значит, и именно его безразличие питало решимость, впустившую их в этот мир позабавиться. Последний подарок для смертной, да и только.
Из зала исчез тот, с длинными волосами. Тот, которого они хотели с большим удовольствием насадить на саму смерть, выпить из него всю ценную жидкость, всю жизнь и отдать ее в дань древней силе, породившей и их — демонов — и вампиров.
Мои слова были правдой. Нет никакого Всеотца. А точнее, ему нет дела ни до какой земли, в его распоряжении сотни миров и тысячи созданных видов. Он не придет на зов одних из тысячи. Причем, не самых удачных его творений. С изъяном и глупыми чувствами.
Здесь есть только их старшие братья, голодные и обозленные.
Я не могла видеть всего, не могла заставить тело подчиняться моей воле. Всего лишь попутчик. Кожа стала антрацитовой, словно вымазанной в нефти, блестящей и поглощающей все, что попадется на пути. Рот не издавал ни звука. Я двигалась столь бесшумно, что многие вампиры, попавшиеся на пути, даже не успели понять, что их настигла смерть.
Кажется, это был огромный подземный комплекс, где обитала внушительная часть низших вампиров и всех тех, кто был причастен к их появлению. Низшие не знали, что в последующие дни после предполагаемого появления Всеотца их должны были отдать ему на растерзание. За этим Элрой и другие верующие первородные штамповали бракованных и слабых кровососов — для корма.
Они даже умирали, как обычные люди. Никакой ценности для клинка. Моя рука стала карающей дланью.
Что-то переменилось. Чем выше мы поднимались, тем беспокойнее становилось в бесконечных одинаковых коридорах и комнатах. Паника легла на плечи новорожденным вампирам, низшим и глупым высшим.
Другие первородные нашли это место и теперь вершили свой кровавый суд, оставляя только тех, кто когда-то был в их рядах. Мои демоны подсказали мне. Мы читали мысли тех, кто решился скрыться от правосудия в глубине коридоров. Вот только мы были куда более грозной и ужасающей силой, чем кучка младших собратьев.
Стрэнд, наверное, тоже был здесь. Эта мысль на мгновение согрела, а потом низвергла до состояния ужаса. Они справятся и с ним. Не будет больше Йоана, клинок пожрет и его.
Удар был сильным, настолько, что даже тени, древние демоны, окутавшие мое тело, запротестовали и потеряли оружие ярости. Нас лишили его. Как только некто мощным и прицельным ударом выбил кинжал из рук, я практически сразу вернула себе контроль над телом. Дыхание сбилось, я хватала воздух ртом, как выброшенная на берег рыба и с ужасом осознала, что методично вырезала несколько десятков вампиров. Мои руки были в крови, мое лицо было запачкано, зубы плотно сжаты, а ненависть нехотя улеглась, исчезала и испарялась.
— Ты все испортила, — на лице вампира, который выбил кинжал не было ни обиды, ни злости, лишь спокойствие.
— Не думаю, Элрой, — пришлось опереться о стену рукой, чтобы не упасть. Внутренности жгло огнем, мышцы ныли, а голова так сильно кружилась, что Элроя было сразу три. — Ты сам во всем виноват.
Демоны выпили меня почти до дна. Кажется, осталось мне совсем немного.
— Мир был бы лучше, если бы Всеотец забрал тебя и твою сестру. Две ничтожные смертные жизни, ради блага миллиарда.
Меня начало трясти от смеха. Полубезумного и злого. Он был так глуп и слеп в своей вере, потратил так много ресурсов и десятилетий буквально ни на что. И это знание заставляло меня содрогаться, хвататься за живот и истошно ржать.
— Все кончено, никто не придет в этот мир. Сдайся совету, — я утирала слезы безумного смеха. — Ничего нет. Всеотцу на всех вас насрать. Его нет, смирись, придурок.
Инстинкты самосохранения исчезли, потому что вымотана я была так, что любой отдых был бы сейчас для меня спасением. Даже смерть.
Вот же дура. В тот момент я ошибалась, как никогда. Смерть не станет излечением, не даст спокойствия. Смерть — ничто.
Лицо Элроя исказила горькая ухмылка. Казалось, он готов расплакаться кровавыми слезами, но вместо слов, вместо всяких угроз, он просто бросился вперед. Размытый
