— Лоры? — я с трудом верила в такие новости.
— Да, такие дела. Кстати твой Арсюха подкинул моим оболтусам факты и фотки, которые позволили зацепиться за эту тему и копать глубже. Они давили на Константина, который третировал тебя и устраивал нам диверсии. Но всем руководила Лора и ее отец. Гарри необходимо было убрать тебя из моей жизни и политики. Его совсем не радуют потеплевшие отношения с Британией. Поэтому он заставил Марину восстать из-под снегов.
Меня снова замутило.
— Боже, это так грязно и отвратительно.
— Согласен. Но хрен с ними. Я хочу говорить о нас.
— А мы есть? Ты уверен? — спросила я без сарказма на это раз.
Андрей взял меня за руку, потянул и заставил пересесть себе на колени.
— Мы теперь всегда будем, принцесса. — Его рука проникла под толстую фланелевую рубашку, легла на мой живот. — Мы будем родителями всю жизнь. Это ведь нельзя отменить.
— Нельзя, — подтвердила я, радуясь, что он принимает нашего ребенка без оговорок и лишних вопросов. И призналась сразу. — Если бы ты спросил, чей он, я бы тебя убила.
— Не спрашивал, — возмутился Громов.
— Поэтому ты все еще жив.
Он отрывисто рассмеялся, выдыхая мне в шею.
— Но я очень хочу спросить кое-что другое.
— Давай.
Он поднялся, заставляя меня встать тоже. Мы оказались лицом к лицу. Я смотрела на него задрав голову, не сразу понимая, почему глаза Громова вдруг стали на одном уровне с моими. А потом мне пришлась даже опустить голову, чтобы сохранить зрительный контакт.
— Аху… — вырвалось изо рта, но я вовремя прикусила язык. Мама бы меня отшлепала за такие слова.
Андрей встал на одно колено.
— что ты делаешь? — выразила я эмоции в приличном виде.
— А на ч то похоже? Делаю тебе предложение. У меня нет кольца, — сообщил он сразу.
— Тогда может стоило повременить с коленопреклонением?
— Не исключено, но сейчас терпение — не самая моя сильная сторона. Лиз, детка, я сбежал из собственной страны, чтобы вернуть тебя. Возможно, меня досрочно погонят с поста за дезертирство, но я не могу без тебя. Пожалуйста, выходи за меня. Снова. По-настоящему. Стань моей женой.
Я молчала. Слезы бежали по щекам. Слова Андрея звучали в голове набатом. Как будто сам Бог вкладывал их мне в голову, усиливая значение и чувственность.
Я хотела сказать, что согласна, но язык пересох и не ворочался, а в глазах стало темнеть. Кажется, у меня подкосились колени. Я очнулась уже на диване в гостиной. Андрей тряс меня и почти орал:
— Лиза, очнись! Лиз, господи, что с тобой?
Я приподнялась на локте, часто моргая.
— Малышка, как ты? Получше? Нужно врача позвать. Тебе стало плохо. Связи нет! Как связаться с больницей? Мне бежать? Или ехать? По навигатору?
— Успокойся, — проговорила я почти нормальным голосом. — Кажется, у меня просто кончились силы из-за твоей болтовни.
— Это не смешно! — сурово сдвинул брови Громов.
— Я и не шучу. Мне просо надо поесть. Обычно я завтракаю после прогулки, но ты меня заговорил до обморока.
— Проклятье, выругался Андрей и рванул на кухню. — Через минуту он вернулся с хлебом беконом и остатками салата, который я не доела вечером.
Он стал засовывать в меня еду и не отстал, пока я не съела все, что было на тарелке.
Прожевав и хлебнув остывший чай, я выдохнула и сказала:
— Ладно. Теперь с набитым животом и трезвым умом скажу, что я согласна.
— Согласна? — переспросил Андрей.
— Согласна выйти за тебя. Снова.
Он смотрел на меня недоверчиво, похоже, не верил, что я серьезно. Пришлось добавить:
— Я люблю тебя. Тоже. Все еще. Всегда.
Этого, слава богу хватило, чтобы господин президент очнулся. Он сократил расстояние между нами и наконец поцеловал меня. Его губы были жадными, а поцелуи порывистыми и быстрыми. Он подхватил меня на руки закружил по комнате и понес на второй этаж.
Секс тоже получился потрясающе страстным и чувственным. Хотя Андрей раз пять пытался все испортить, спрашивая:
— Мы точно ему не навредим?
Я пообещала, что наябедничаю маме, и она прочитает лекцию по этому вопросу в подробностях и с картинками. Только тогда Андрей заткнулся и занял рот делом.
В этот же день мы вернулись в КаслТорн. Андрей попросил благословения у отца по всем правилам. Папа и в этот раз не возражал. Собственно, он благословил нас в тот момент, когда отправил Андрея в дом у на берегу.
Громов как выключил мобильный по приезду ко мне, так и не включал до самой свадьбы. Его шафером стал Саша Верден, который примчался из Дублина ближайшим рейсом вместе с женой и крохотным пупсом. Видимо, он же позвонил Карине, потому что они с Сергеем тоже казались в нашей семейной часовне. Я была рада этому и попросила Карину стать одной из подружек невесты.
Я собиралась надеть мамино свадебное платье, но корсет был безнадежно испачкан каплями красного вина. Меня это не остановило. Я оставила юбку, а сверху надела наверх тонкий белый свитер из почти прозрачного кашемира.
Вместо вычурной фаты в волосах был венок из отцветающего вереска. Я шла по проходу и точно знала, что все делаю правильно. Когда отец Дэвид спросил готова ли я поклясться в верности и любви, у меня не было сомнений.
— Я, Элизабет Торнтон, беру тебя, Андрея Громова, в законные мужья, чтобы всегда быть вместе в радости и горе, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.
— Я, Андрей Громов, беру тебя, Элизабет Торнтон в законные жены, чтобы всегда быть вместе в радости и горе, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.
Мы обменялись кольцами, которые Верден купил по дороге, и священник подвел итог:
— Объявляю вас мужем и женой.
Малыш захныкал, и я увидела краем глаза, как жена Саши стала его покачивать.
— Поцелуешь меня? — спросил Андрей, уже склонившись. — А то скоро и наш будет врываться в самый интересный момент.
Я засмеялась, обняла его за шею и приняла самый сладкий поцелуй на свете. Первый поцелуй жены и мужа. Все остальное было словно не с нами. Наша семейная жизнь начиналась сейчас.
Едва церемоний окончилась, и мы вышли в сад, Карина и Сергей нацелились, как боеголовки. Какая-то неведомая сила, возможно, мой отец, держали их до церемонии, но все преграды пали после. Попытался помешать Саша, который преградил путь Карине.
— Остынь, дай им хоть час пожить нормально, — осадил он.
— Ты понятия не имеешь, что у нас творится.
— Вам и пятой части всей жопы не показали, — подтвердил Казарин.
