Смена флага в Новой Гранаде никак не повлияла на жизнь пиратов Нассау. Первые полгода даже наоборот, несколько кораблей захватили приз в несколько десятков килограммов драгоценных камней. Конкистадоры с изумрудных шахт Санта-Фе-де-Богота с перепуга попытались отправлять свою добычу через Коста-Рику и промахнулись. Маршруты кораблей из портов этого анклава конкистадоров проходят или мимо Нассау, или мимо Ямайки на пролив Мона и снова к Нассау. Адмирал ван Дайк практически прекратил личное участие в морских походах. Отъезд хозяев в Картахену переложил на его плечи весь груз управления совсем не малым флотом. Эскадры торговых домов Нассау, Бреда и Дагера осуществляли совместное патрулирование вдоль побережья Новой Испании. Корабли под флагом Нидерландов стояли в засаде практически у всех портов Коста-Рики. Призы и трофеи приходили в Нассау с завидным постоянством.
Но не это стало главной заботой адмирала. Захваченные грузы сортировались на складах и по разнарядке управляющих отгружались на север и юг Америки. Что-то везли в Африку в оплату за рабов. Но главным грузом стал сахар, и везли его не в Европу, а в Турцию, точнее в направлении Турции. Вот и сейчас перед адмиралом сидел Густав Лейман, капитан флейта «Чайная роза».
— Рассказывай, Густав, что ты мне привез, — отложив утреннюю рапортичку, спросил ван Дайк.
— Только людей, триста восемнадцать ткачей. Сотня из Танжера, остальные из Кадиса.
— Ого! Как же они у тебя разместились?
— В Севилье снова чума, люди бегут сломя голову. Мог бы и больше, да побоялся антисанитарии.
— Если так, то и следующий корабль придет с людьми.
— На выходе из Танжера встретил «Египетскую розу», так что ждите ее через неделю.
— Давно она не заходила в Нассау. Тоже сахар? Откуда?
— Да, полный груз сахара из Ориноко, там у Дагера свои плантации.
Последние слова заставили усмехнуться адмирала ван Дайка. Из обычных служащих Торгового дома Дагера мало кто знал настоящие имена хозяев.
— Сейчас снова погрузишь сахар, а выгрузка опять в Танжере.
— Надо же! Зачем мы везем им столько много сахара?
— Ты сколько золота передал в банк Маджоре?
— Не знаю, сундуки принял под печатями, так и погрузили в карету банка.
— Вот видишь! Мусульмане рассчитываются сразу на причале и платят, не в пример Антверпену или Амстердаму.
— Так они сразу перегружали на свои корабли, стояли борт в борт.
— А куда повезли, не спрашивал?
— Сахар разместили на трех кораблях, два пошли в Триполи, один — в Александрию.
— Вот видишь! Торгуя с мусульманами, мы зарабатываем не в пример больше.
— Я смотрю, здесь на причалах появились свои грузчики.
— Еще бы! Нассау скоро превратится в настоящий порт.
— Я тут разговаривал с капитаном «Веселого облака», ходят слухи о торговой эскадре на русский север.
— Есть такая задумка, через пару месяцев должны вернуться прошлогодние корабли.
— Они зимовали во льдах?
— Еще не знаем, зимовка планировалась в реках.
— Господин адмирал! — В кабинет вбежал секретарь. — На рейд заходит «Жемчужная стрела» с тремя трофеями!
— Извини, Густав. — Адмирал встал. — Пойду встречать Марка ван Хейтинга.
— Что сказать пассажирам? — спросил вдогонку капитан.
— Их отведут в Черную деревню, неделя отдыха, и «Балеарская красотка» доставит на место. За остальными придет «Фламандская красотка».
После негритянского исхода прошло два года, казалось бы, всего ничего, но люди уже забыли первоначальный смысл слов «черная деревня». Да, там на полях и в мастерских работали негры, но их воспринимали как рабов Торгового дома Дагера. Сейчас название «Черная деревня» ассоциировалось с многочисленными кузницами, литейным производством и углежогами. Оставшиеся от первых жителей дома давно уже использовались для временного проживания приехавших из Европы поселенцев. Непривычным к морским путешествиям людям требовались отдых и адаптация к новым климатическим условиям. Те, кто собирался крестьянствовать, имели возможность подобрать для себя необходимый инвентарь, да и остальные не ограничивались в возможности выбрать для новой жизни всякие горшки, миски да плошки. В черной деревне гончарные мастерские и кузницы протянулись несколькими улицами.
Первым делом адмирал Ван Дайк обошел на ялике вокруг вставшей на якорь «Жемчужной стрелы». То, что корабль получил повреждения, было хорошо видно и с берега. Но экипаж закрыл пробоины запасными парусами, так что наружный осмотр с ялика поможет лучше понять суть повреждений при проверке со стороны трюма и артиллерийской палубы. Уже сейчас можно было сказать, что «Жемчужная стрела» получила залп с испанского галеона.
— Рассказывай! — поднявшись на борт, приказал адмирал.
— Мы не успели вовремя сняться с якоря, — ответил капитан.
— Не понял? Испанец свалился с неба или вынырнул из воды?
— Нет, — замялся ван Хейтинг, — он проходил мимо, но неожиданно повернул на нас.
— Вы видели военный галеон испанцев и не удосужились заблаговременно поднять якорь?
— Наши мачты незаметны на фоне холмов.
— А тебе не приходила в голову мысль, что патрульные галеоны специально ищут таких вот раззяв?
— Если шарахаться от каждого военного корабля, то и в море незачем выходить!
— Ты бы еще встал посреди моря! «Бойтесь меня! Я самый сильный и смелый!»
— Зачем так говорить, господин адмирал? Мы всего лишь не ожидали, что нас заметят.
— А надо было! Испанцы — толковые мореходы, даже лучше нас!
— Почему это лучше?
— Они открыли эти земли, значит, более прозорливы.
— Но я утопил этот поганый галеон!
— Тебе просто повезло! Они поспешили со своим залпом.
— Наоборот, опоздали. Испанец прижал нас к берегу и закрыл парусами ветер. А мы сумели развернуться даже в таких условиях.
— Ты сумел поймать бортом половину залпа!
— Почему же половину, всего двенадцать пробоин.
— А сколько ядер отскочило от борта?
— Пятнадцать повреждений обшивки, десяток сколов и разбит камбуз.
— Он что, в упор стрелял?
— Нет, было метров четыреста.
— Надо же, как тебе повезло! Висел бы сейчас на рее.
— Здесь не везение, а расчет. Я специально подгадывал поворот, не хотел давать ему второго шанса.
— Где призы взял?
— После боя ушел севернее, трофеи захватил на подходе к Сан-Хуан-дель-Норте.
— Что там?
— Сахар, хлопок, полтонны серебра и двадцать килограммов золота.
