до того, чтобы давать хотя бы одной из них клятв или обещаний?
— Нет, но разве мои чувства…
— Тогда — кто мешает тебе любить их обеих?
— Но ведь так принято, чтобы… И потом, Айхо была бы огорчена… или не была бы…
— А вторая?
— Тайри? Ну, она обо всём знала…
— Что не мешало ей любить тебя таким, как ты есть. Тебе очень повезло, Тинчес. Такое бывает нечасто.
— А как же… жениться?
— Когда? Назавтра? Проживи лет десять. Созрей. Чувствами созрей. Не торопись. Люди, как говорит старина Магсон — они как яблочки, бывают раннеспелые, бывают позднеспелые… Ты пока зеленоват. Пусть во мне сейчас говорит так называемая мораль. И кое-какой опыт. Поверь как мастер мастеру: истинно красивое, как и безобразное, видится и оценивается на расстоянии.
— Но всё-таки, — возразил Тинч, — ведь заранее ясно, что "на этой земле, обители грешников и убийц, имеют ценность лишь любовь, боль и трепет за ближнего своего…"
— Это ты из Линтула Зороха? Где ты нашёл эту книгу?
Тинч рассказал.
— Воистину, настоящая книга никогда так просто в руки не попадает!.. Можно считать, что первое Посвящение ты прошёл… Эта книжка наверняка перевернула тебе мозги и ты никогда не вернёшься в мир, который покинул — так гласит заповедь седьмая. Что ж… Ступай дальше. Наблюдай. Делай выводы. Довольствуйся тем, что есть и не требуй большего…
— Заповедь восьмая?
— Да. Главное в тебе есть и его не отнять. Это твой огонь. Храни его, этот подарок судьбы и постарайся не терять никогда. Это девятая заповедь.
— А десятая?
— Будь что будет, Тинчес. Будь что будет…
— Та, что незримо и наготове стоит за спиной у каждого из нас — будь готов к тому, что она сумеет забрать тебя в любую минуту. Её не следует бояться, она — не самый страшный твой враг. Порой она даже союзник. Есть много вещей, которые куда хуже, чем самое смерть… Помни о том, что в любую минуту ты должен быть готов дать отчет Всевышнему. И не так важно, что Он скажет тебе; гораздо важнее, что ты сам скажешь Ему… Посему просто знай, что каждый твой день, как и каждый твой бой — последний. Рождайся и, отдав себя до крупинки — умри в каждом начатом твоими руками деле. А что до всего остального… Будь что будет!
Глава 18. Самая короткая и самая таинственная
1
Ранней весною в Бугден пришла весть о событиях в Элт-Энно. Говорили о тысячах и тысячах штыков и сабель в армии Даурадеса.
Тинч засобирался домой.
Свои работы он оставил на хранение Хэбруду, а напоследок всё-таки решил навестить Тайру. Из домика, крытого тростником и соломой, вышла ему навстречу старая Рагна. Со странной улыбкой на лице, она несла запечатанный конверт, где хранился листочек бумаги, пахнущий ромашкой и мятой.
"Милый Тинчи, — гласила записка. — Я хорошо знаю, что ты не забываешь обо мне, но сама не пускаю тебя. Ты пришёл сегодня и меня не застал — что за беда! Во мне продолжает теплиться твоя жизнь и это — серьёзно…(зачёркнуто) нет, какая глупость — ведь это радостно, радостно, радостно!!! Пусть даже ты уйдешь, и встретиться нам суждено через много лет, когда и ты, и я станем взрослее, и будем смотреть на происшедшее совсем другими глазами. Не ищи меня, пусть об остальном позаботится Судьба.
Обнимаю тебя, целую и во всём иду навстречу тебе, милый мой Мечтатель!
Твоя Тайри."
Часть V
Соборная площадь
Глава 19. Рыцари Солнца
Маркесс мог и не говорить этих слов, но они рвались прочь из его сердца. Ему казалось, что он не вправе обладать ими в одиночку. И потому его исповедь была так же длинна, как дорога от земли и до небес, и от небес обратно на землю.
Линтул Зорох Жлосс, "Если бы люди умели слушать"
1
— Кто я такой? Человек этого мира. И множества других миров. Этот мир мне ближе, потому что здесь я когда-то родился и провёл детство. Потом… потом со мной случилось то, что человек обычный назвал бы смертью. Признаться откровенно, так поначалу думал и я. Но Они… я буду называть их просто — Они… так вот, Они дали мне возможность продолжить жизнь, — правда, в несколько ином виде.
Для нас всё равно, сказали Они, тумены Чингиса или полки Даурадеса, восход или закат Вавилона, восход или закат Киммерии… Что толку плакать над пожаром Хорезма или пожаром Персеполя, когда точно так же вопиют к небу башни из черепов, насыпанные воинами Тимурленга, горы непогребенных трупов на Ипре, миллионы погибших во время бомбёжки Манхеттена?..
Вы спрашиваете, где это, кто это, с кем это было? Не всё ли равно, если это — всегда здесь, сейчас и с вами? Боль и страх, страдание и смерть — едины во временах, едины во Вселенных.
Именно и только то единство, что ощущается каждым нормальным, истинным человеком, единство, которое не дает покоя и зовёт людей через века и страны на бой за истинное счастье, было Их проблемой. Мы, сказали Они, уверены, что вы, собранные из разных эпох и миров, сумели бы, если б захотели, пусть не изменить полностью, но хотя бы, в меру сил и способностей — как-то исправить положение, когда человек, поставленный на уровень скота, вынужден тратить прирожденный талант на поиски пищи и изобретение всё новых способов убийства. Это ненормально — жить в тех Вселенных, в которых обитаете или обитали вы, в мирах, где настолько превышен уровень вмешательства в жизнь разумного существа влияний первичных, звериных, хищных, скотских, направленных на уничтожение…
Иными словами: изыди, Хайяк и да здравствует Бальмгрим!
Вначале нас было много. Мы называли себя Рыцарями Солнца. Мы получили в своё распоряжение всё. Мы могли изменить внешность и получить необыкновенную физическую силу. Мы могли шутя выучивать языки и безгранично впитывать знания, умения, возможности пользоваться любыми видами механизмов и оружия… И мы, отправясь в разные миры и эпохи, с готовностью взялись за дело.
Нет, я не хочу излишне касаться того, чего не было. Не было среди нашей стаи ни прирожденных убийц, ни трусов, ни предателей. Мы работали единым, сплоченным строем, единым словом и кулаком, единым течением мысли. Двадцать четыре единых души, двадцать четыре единых сердца и разума, изначально направленных к проверке и исправлению того, что может называться Единой
