- Номер 4, сорок тысяч.
- Участник под номером 23, пятьдесят тысяч.
- Номер 33, шестьдесят. Кто больше?
- Опять 23, кто еще?
Ведущий только и делал, что называл номера и постоянно увеличивающуюся сумму.
- Участник под номером 9, сто десять тысяч, раз...
- Номер 23, сто двадцать ...
Для меня это был глоток кислорода. Тимур был здесь. Он отвоевывал меня у других, не хотел отдавать никому. Он подарил мне уверенность, что все будет хорошо.
Но, сделав еще две ставки, он перестал за меня бороться. Почему? Ждал? Или у него не было таких денег? Или просто я столько уже не стоила? Эти мысли настолько заволокли мое сознание, что я не заметила, как из глаз покатились огромные, переливающиеся от света не хуже алмазов, слезы. С каждой новой ставкой я все крепче сжимала свои пальцы, мысленно умоляя Тимура не отступать. Но с каждой секундой он отрекался от меня все сильнее и сильнее. Стоя здесь, перед глазами этих ублюдков, полностью раздавленная и отчаявшаяся, потерявшая веру в людей и в любовь, я закрыла глаза и вместе с ведущим начала финальный отсчет.
- Итак, участник под номером 14, триста десять тысяч, раз...
И сердце сжалось в тисках, с бешеной силой выбрасывая все чувства, так неуместно зародившиеся к Тимуру. Не было любви. Не было доверия. Не было нас.
- Триста десять тысяч, два...
И мысленно я проклинаю тот день, когда увидела Тимура в клубе. Клянусь сама себе, что никогда не прощу ему его предательства. Обещаю, что больше никогда и никого не полюблю, никогда и никому не поверю, никогда и никому не открою свое сердце.
- Триста десять тысяч, три... Продано.
И я понимаю, что только моя душа умерла раз и навсегда.
Все остальное в тумане.
Меня снова куда-то повели. А я не сопротивлялась. Мне было уже все равно. За этот вечер от меня отреклись сразу двое: Тимур и отец. В этой жизни от меня отвернулись абсолютно все. Даже те, кто должен был любить безусловно.
За охранником я прошла в номер этажом выше и, повинуясь его команде, осталась ждать покупателя. Обычный номер: кровать, тумбочка, кресло, шкаф, журнальный столик с двумя бутылками воды и телевизор. В голове пробежала шальная мысль, что за такие деньги можно было предоставить и люкс. Но, с другой стороны, какая разница, где надо мной надругаются. Красивая обстановка навряд ли смягчила бы мое окончательное падение.
Сделав несколько глотков воды из бутылки, я села в кресло, подтянула к себе ноги и , уткнувшись в них носом, закрыла глаза. Вокруг царила тишина и умиротворение. Последние минуты моей прежней и беззаботной жизни таяли на глазах. Все мои страхи и переживания минувших дней сейчас казались мне пустыми и никчемными. А мысль, что напрасно я не села в машину Гены четыре года назад, кружилась надо мной, словно черный ворон.
Я не знала, как переживу этот вечер, какой я выйду отсюда и суждено ли мне вообще было выйти. Но эти переживания меня не пугали. Скорее они, как бегущая строка в телевизоре, просто фиксировались в моей голове. Сквозь темноту закрытых глаз я постаралась представить что-то хорошее: запах бабушкиных оладий, добрые глаза Миронова, мамину улыбку, теплые объятия Реми. Я вспомнила, как ела морковное мороженное на площади Лестер-Сквер, когда мы с девчонками впервые самостоятельно покинули стены закрытой школы. А еще почему-то вспомнила Катю, которая могла бы стать моей подругой, но не успела. Я вообще многое не успела. И от осознания этого факта стало безумно тоскливо и безотрадно.
Звук открывающейся двери вынудил меня открыть глаза и вжаться в кресло. Через мгновение в номер вошел молодой мужчина. Осмотревшись по сторонам , он нашел меня взглядом и сделал шаг в мою сторону.
На вид ему было не больше тридцати. Каштановые волосы мягкими прядями обрамляли его красивое, немного смуглое лицо с небольшой небритостью. Его карие , слегка раскосые глаза с медовым оттенком казались выразительными и лукавыми, а морщинки в уголках выдавали веселый нрав их обладателя. Высокий и широкий в плечах, он казался складным и мужественным. Уверена, если бы я встретила его при иных обстоятельствах и в другом месте, то сочла бы его крайне привлекательным. Но сейчас кроме ужаса и неприятия иных эмоций он не вызывал.
- Привет! - он подошел совсем близко и присел на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне.- Не бойся меня, ладно?
Я ничего не смогла ответить, даже кивнуть у меня не получалось. Его голос не был злым, грубым, напротив, он казался мягким и добрым. Но только что это меняло?
- Я Валера, друзья зовут Леро́й,- продолжил он.- Я друг твоего отца. Он просил присмотреть за тобой. Не бойся.
Он протянул ко мне руку и убрал с лица, выбившиеся из прически пряди.
- Коля просил подстраховать, если твой парень слиняет с торгов, и, как видишь, не зря. Я тебя не трону. Ну же посмотри на меня.
Я подняла глаза на него, все еще ожидая подвоха.
- Уже лучше. Чтобы не вызывать лишних разговоров, мы с тобой пару часов здесь посидим, а потом я отвезу тебя домой. Или к отцу. Как захочешь. Не плачь, - Валера провел по моей щеке пальцем, вытирая слезы, которых я уже не замечала.
- Ты голодная? Можем заказать что-нибудь перекусить. Будешь?
Отрицательно покачала головой. Я все еще не могла принять тот факт, что все самое страшное позади, как и поверить, что из двоих не Тимур, а именно Горский меня спас.
-
61. Боль. Часть 1.
- Давно вы знакомы с Горским?
- Давно, лет восемь уже. Только давай ты не будешь мне выкать, ладно? Мне еще и тридцати нет, не то что шестидесяти.
Я все также сидела с ногами в кресле, а Лерой отошел к окну и смотрел на ночной город. За эти полчаса, что мы провели вместе, он действительно не притронулся ко мне даже пальцем, но жизнь давно научила меня никому не верить.
- Я перед Горским в неоплатном долгу, - начал Лерой, не отрывая свой взгляд от окна.- Лет десять назад отец начал играть. Иногда мне кажется, что нет на свете страшнее зависимости, чем игромания. Долги, странные люди, пустая квартира и мы с сестрой. Мне тогда было около восемнадцати, как тебе сейчас. На плечах забота о младшей сестре, которой порой нечего было есть, и о больной матери, которая в больнице проходила курс химиотерапии. Все, что мне удавалось заработать уходило на оплату отцовских долгов, но и этого не хватало. Он же просто спился. Однажды в нашу пустую двушку ввалились здоровенные мужики. Сроки по долгам у отца к тому времени все давно вышли. Но и из дома у нас брать было уже нечего. Тогда они избили меня до полусмерти, а сестру забрали. Ей на то время всего тринадцать исполнилось. Дали мне они три дня, чтобы нашел всю сумму. Но, знаешь, даже если бы я продал квартиру, занял по всем родственникам и друзьям, да даже если бы продал себя на органы, я не набрал бы и десятой части от той суммы. Тогда я и пришел к твоему отцу. В те времена он только вставал на ноги и набирал людей. Конечно, не о такой работе я всегда мечтал, но мне нужны были деньги. Горский меня выслушал и уже на следующий день привел запуганную, но целую и невредимую сестру, а еще закрыл отцовский долг. Он никогда не просил с меня этих денег и даже ни разу не упрекнул, но я тогда себе поклялся, что буду рядом с ним всегда. Поэтому, когда твой отец попросил выкупить тебя, у меня и мыслей иных не возникало, как помочь.
