в пятки.
Он снимает свою балаклаву, и у меня вырываются рыдания, когда я смотрю на мальчика, которому я по глупости доверяла.
Моя собственная глупость обрушивается на меня.
— Калли, — выдыхает Ант. — Прости. Мне чертовски жаль.
Жгучие слезы текут по моим щекам, когда я смотрю на него, все еще держа пистолет поднятым.
— Я вытащу их, всех их. Я, блядь, обещаю тебе.
Это глупо. Но когда он произносит эти слова, у меня нет выбора, кроме как поверить ему, даже в разгар этой кровавой войны.
— Тебе, блядь, лучше это сделать, или это не последний раз, когда ты смотришь в дуло моего пистолета, Антонио Санторо. — Убежденность, стоящая за моими словами, шокирует меня.
Он кивает один раз, прежде чем крикнуть мне, чтобы я убиралась отсюда нахуй, и бежит к зданию.
Двое моих лучших друзей хватают меня за плечи, оттаскивают назад и, черт возьми, чуть не швыряют на заднее сиденье внедорожника.
— УХОДИ, — кричит Эмми.
— Нет, — кричу я, оборачиваясь, чтобы выглянуть в заднее окно. — НЕЕЕЕТ.
Руки обвиваются вокруг меня, и я сажусь на колени Стеллы, пока они все держат меня, не давая мне окончательно разлететься на миллион кусочков по всему салону.
— С ними все будет в порядке. Для них это обычный рабочий день, — шепчет Стелла мне на ухо, прежде чем прижаться своим лбом к моему. — Они лучше итальянцев.
Образ Анта, стоящего там и все еще дающего мне обещания после всего, через что мы прошли, заполняет мой разум, и я плачу сильнее.
Я могу потерять всех.
С одной стороны, обратная дорога до дома, кажется, пролетает мимо меня в мгновение ока, но в ту секунду, когда Стелла вытаскивает меня и поддерживает, кажется, что прошел миллион лет с тех пор, как я наблюдала, как взрывается это здание с Деймоном внутри.
Еще один всхлип вырывается из моего горла, когда входная дверь распахивается и Джослин бежит к нам.
— Калли, — плачет она, подхватывая меня на руки и помогая Стелле затащить меня внутрь.
Она направляет нас на кухню, где мы находим маму, Селену, Айрис, Клио, Айлу и… Джанну.
Черпая силы где-то глубоко внутри себя, я сбрасываю с себя опору и устремляюсь вперед.
— Это все твоя вина, — кричу я в бледное мамино лицо. — Если бы ты не чувствовала необходимости выпендриваться, этого бы никогда не случилось. — Мой голос даже не похож на мой собственный, когда я продолжаю ругать ее. — Мы могли потерять их всех, и это все твоя вина.
— Не могли бы вы трое отвезти ее куда-нибудь? — Требует Джослин, не оставляя места для споров.
— Джанна, посмотри на Джерома, пожалуйста, — просит Джоди, когда они с Эмми опускают потерявшего сознание Джерома на диван.
Она подбегает, когда меня в очередной раз грубо выводят из комнаты.
— Я не могу их потерять. Я не могу. Я не могу их потерять, — причитаю я, прежде чем меня заставляют сесть на диван в кабинете.
Образы моего отца, Нико, Деймона, Алекса, Тео… черт. Я смотрю на Джоди, когда она присоединяется к нам, и опустошение на ее лице снова выводит меня из себя.
Она через слишком многое прошла, чтобы потерять Тоби.
Мои рыдания снова становятся громче, прежде чем диван прогибается по обе стороны от меня.
— Выпей это, — требует Эмми, ставя передо мной стакан с какой-то янтарной жидкостью.
— Я не могу, — шепчу я.
— Ты можешь. Проглоти это на одном дыхании. Это поможет.
— Я не могу. Я могу бы—
— К черту твое похмелье, Калли. Джоди просто придется смириться, если тебя стошнит на нее, — говорит Стелла, заставляя меня поднять глаза и обнаружить Джоди, сидящую на кофейном столике передо мной, ее руки на моих коленях в знак поддержки.
Я сдаюсь, беру стакан у Эмми и выпиваю его.
Чувство вины переполняет меня в ту же секунду, как я это делаю, но, когда жидкость обжигает мне горло, а затем начинает согревать живот, я не могу отрицать, что это помогло.
— Что, черт возьми, мы собираемся делать? — спрашиваю я после самого долгого молчания, когда мы все теряемся в наших страхах.
— Мы ждем их возвращения, а затем дарим им лучшую ночь в их чертовой жизни, — объявляет Эмми.
— Значит, Алексу сегодня чертовски не повезло, — говорит Джоди, заставляя меня в панике поднять глаза. — Я позвоню Бри ради Нико. — У меня даже не хватает духу поморщиться при этой мысли.
— И Деймону, — добавляет Стелла.
— Может быть, наконец-то близнецы Деймос сведут Калли с ума, — шутит Эмми, в то время как Джоди смотрит на меня понимающими глазами.
Наклоняясь вперед, я беру ее руку в свою и сжимаю, молча благодаря ее за молчание.
Джослин врывается с подносом напитков и закусок, но никто из нас к ним не прикасается.
Мы все слишком беспокоимся о наших мальчиках.
Часы над камином продолжают зловеще тикать, отсчитывая каждую секунду, пока их здесь нет. И по мере того, как минуты превращаются в час, а затем в два, я начинаю терять надежду. Глядя на девочек, я нахожу то же выражение, запечатленное в их чертах.
— Фары, — внезапно объявляет Стелла, прежде чем вскочить с дивана и броситься к окну. — Черт. Они здесь. Они здесь, — почти кричит она, черт возьми, когда бежит к двери.
Мы все следуем за хлопающей входной дверью и шаги наполняют коридор.
Мы втроем выходим из комнаты, и мое сердце наполняется надеждой, что я вот-вот увижу Деймона. К черту то, что все думают, потому что я собираюсь броситься прямо в его объятия и разрушить все иллюзии, что я все еще их невинная принцесса.
Только когда я смотрю вверх, я нахожу только четырех из них.
Тео, Тоби, Себ и Алекс стоят перед нами с мрачными выражениями на лицах.
Движение позади меня снова дает мне надежду, но появляются только дядя Дэмиен и Гален.
— Где остальные? — требую я.
Где мой папа, мой брат, мой— я проглатываю эту мысль, слезы снова наполняют мои глаза, и мое сердце разбивается в миллионный раз за последние несколько дней.
— Прости, Калли. Их нет с нами.
— Нет. Я качаю головой, отказываясь верить, что сегодняшняя ночь была моей последней ночью с самыми важными мужчинами в моей жизни. — Нет.
Мои колени подгибаются, но как раз перед тем, как я падаю на пол, сильные руки подхватывают меня и притягивают к его груди.
Я смаргиваю слезы и обнаруживаю, что стеклянные глаза Алекса смотрят на меня в ответ.
— Я держу тебя, Калли. Хорошо? Я, блядь, держу тебя.
Его руки охватывают меня, отрезая от остальных, когда я разбиваюсь на части, неверие, горе и леденящий душу страх овладевают каждым дюймом моего тела.
Я рыдаю, пока у меня
