вопрос становится ещё более актуальным. Каково это постоянно быть задвинутой на второй план?
— Я тебе не детка, — злобно чеканю я каждое слово.
— Но ты и не ответила на вопрос, — подмигнул Елисей.
— И не собираюсь.
Вот чего ещё не хватало так это оправдываться и пытаться что-то объяснить такому нахалу как Лис!
— Скажешь, что я не прав? Но тогда почему ты здесь, говоришь со мной, а Корсаков как обычно решает дела с очередными влиятельными толстосумами?
— Жаль, что Саша всё-таки не дал тебе в морду, — говорю я, вкладывая в голос всё презрение и холодность, на которые я только была способна. — Тогда бы мне и разговаривать не пришлось.
Аккуратно обхожу Меланчука стороной, даже не смотря в его сторону. Лис — предатель и мерзавец, но доля правды в его словах есть. Сегодня я просто красивый аксессуар, а Саша половину вечера решает дела. То, что большую часть приема, он провел со мной, почему-то совершенно вылетело из моей головы, а распаленное словами Лиса воображение только искало подтверждение его гадких слов.
— Да лучше бы он меня действительно избил до полусмерти. Может, хоть тогда бы всё вернулось на круги своя, — раздается голос сзади. И этот голос был совершенно не похож на голос самодовольного наглого Меланчука. Скорее это голос уставшего человека, которого изрядно потрепала жизнь. И ничего радостного впереди для себя он не видит.
Я оборачиваюсь и с удивлением отмечаю, что эта странная интонация раскаяния мне вовсе не почудилась. И на какие-то несколько секунд Елисей сбросил маску равнодушия и бахвальства. Но встретившись со мной взглядом, поспешил надеть ее вновь.
Глава 58
Прогулки по набережной считался одним из наших любимых маршрутов с Корсаковым. Но сегодня идти по привычным местам было для меня в тягость. Очарование вечера медленно гасло вместе с закатом, который предвещал скорое окончание этого тяжелого дня. Мы шли, держась за руки, и молчали. Каждый думал о чём-то своем. И если говорят, что с любимым человеком приятно даже молчать, то сейчас я была готова ругаться до хрипоты с тем, кто придумал эту чушь. Потому что молчать рядом с напряжённым Корсаковым мне было как-то особенно тяжело и тоскливо.
— Жалеешь? — слова вырываются сами собой.
— О чём? — Саша останавливается и внимательно смотрит на меня. Но его лицо совершенно непроницаемо.
— О том, что всё так произошло с Елисеем и вообще…
Имя Яны я произнести не смогла, но оно так и повисло в воздухе. И холодило меня оно сильнее вечерней прохлады, вызывая непреодолимое желание крепко обхватить себя руками в отчаянной попытке сохранить остатки тепла.
— Нет. Жалею, что не сдержался и потерял контроль над эмоциями, — качает головой Саша и даже ничего не спрашивая, снимает свой смокинг и накидывает мне на плечи. — Мы не виделись с ним с того самого дня…
— Зато Марина ваша похоже с ним часто виделась, — усмехаюсь я, не удержавшись от шпильки в адрес Вишняковой. Тоже мне подруга детства называется! Мутить с Лисом, после всего, что он натворил, и продолжать работать на Корсакова — это вообще ни в какие ворота не лезет!
— Лиз, я не указываю друзьям, с кем им общаться, а с кем нет. Ярик сам сократил общение с Елисеем после нашего конфликта, Маришка нет. Это её дело, её личная жизнь. И вмешиваться в неё я не буду.
— И пускай Ярик страдает от ревности?
— Возможно, именно это его и подстегнёт что-то изменить, — усмехается Александр третий. — Да и про собаку на сене Елисей в общем-то правильно заметил… Короче, пусть разбираются сами.
Медленно бредём до свободной лавочки, с которой открывается отличный вид на реку. Ну хоть в этом нам сегодня повезло.
— Ты расстроена, — Корсаков не спрашивает, а с лёгкой грустью в голосе подмечает факт.
Хочется сказать в ответ, что это мое перманентное состояние в последние дни, но вместо этого я равнодушно пожимаю плечами.
— Да, приём мы однозначно сделали нескучным, — смеётся Корсаков. И откуда у него только силы берутся смеяться после всего того, что случилось? — Надеюсь, Свиридовы на нас не в обиде. Но не переживай, Лиз, это не последний наш выход.
— Что опять придется быть просто красивым приложением к тебе?
— Не приложением, а моей красивой спутницей, — Саша явно не замечает горечи в моем вопросе и оставляет на моей щеке лёгкий поцелуй. — Ого! Как здесь пионами пахнет! Или у меня уже галлюцинации?
Вздрагиваю, выныривая из своих невеселых раздумий, и стараюсь уловить носом знакомый любимый цветочный запах. Который всегда ассоциировался у меня с весной, теплом, а ещё с бабушкой и её садом. Ветер доносит до меня едва уловимый аромат. Но откуда здесь быть пионам?
— Да вроде тоже что-то слышу…
— Посиди тут, я сейчас, — говорит Корсаков, вскакивая с места.
Неужели пошёл грабить клумбу?
Откидываюсь спиной на лавочку и плотнее закутываюсь в смокинг Корсакова. На улице тепло, но мерзну я исключительно из-за своих расшатанных в край нервов. Закрываю глаза, пытаясь хоть немного снять напряжение. Запах пионов становится всё более слышим.
— Надеюсь это поможет поднять настроение, и ты наконец улыбнешься, — раздается рядом чуть запыхавшийся голос Корсакова. Распахиваю глаза и вижу перед собой огромную охапку пионов, свежих, как будто только что сорванных.
— Откуда? — ахаю я.
— Да там ближе к дороге старушка сидит, продаёт.
— И ты решил ей сделать дневную выручку? — усмехаюсь я, принимая увесистый букет в руки, и тут же зарываюсь в него носом. Аромат был просто потрясающий!
— Почему бы и нет. Пускай идет домой, отдыхает. Она и так вон до вечера засиделась, — смеётся Саша. — А я, надеюсь, хоть как-то смогу загладить вину за этот испорченный приём.
— Никогда не дари цветы, чтобы загладить вину.
— Это ещё почему?
— Зачем? Чтобы они ассоциировались с каким-то неприятным событием или поступком? Лучше просто без повода, чтобы порадовать.
— Тогда, может, получится вот так? — Саша нежно касается своими губами моих и выжидающе смотрит на меня со своей фирменной плутовской улыбкой, ожидая вердикта.
— Неплохой вариант, — отзываюсь я, невольно улыбаясь в ответ.
А может всё-таки на горизонте для нас нет никаких разлук? И всё, что есть сейчас между нами настоящее, искреннее? Пускай Корсаков и молчит о своих чувствах, но неужели то, как он смотрит на меня сейчас снизу вверх, разместившись у моих колен, и все те жаркие и нежные слова, что он шепчет мне по ночам, сжимая в своих объятиях, или как порой он касается меня нежно-нежно, обхватив сзади и зарываясь лицом в мои
