ее глазах, но затем она вновь овладела собой и отвечала тем же ровным, чуть с оттенком превосходства, голосом:
— Конечно, моя. Я думаю, что вы случайно захватили эту помаду во время своего последнего визита к нам. — Она усмехнулась. — Я повторяю, случайно, так как даже не могу допустить мысли обвинить всеми уважаемого шерифа в краже. От своих же слов я не откажусь:
— я находилась в спальне, что подтверждает и мой муж, или вам этого недостаточно?
— Мне было этого достаточно, миссис Хоук, но… — Теперь я сделал паузу, затягиваясь сигаретой и наблюдая за ней. Она выдержала это время, а поэтому я закончил:
— Но не могли бы вы мне ответить, как ваш муж может свидетельствовать, что вы находились в спальне, когда он сам в ту ночь был в клубе «Зорро» в Майами?
Она промолчала, а я продолжал:
— Конечно, это не самый фешенебельный, но достаточно посещаемый клуб, а поэтому его и сопровождавшую его женщину… Простите, миссис Хоук, но я хочу вас сразу предупредить, что это были не вы. Да, и сопровождавшую его женщину видело довольно большое количество людей.
В ее глазах мелькнули искорки страха и ненависти.
— А где же эти люди, шериф? — вызывающе спросила она.
— О, не спешите, миссис Хоук, если я доведу расследование до конца и дам делу официальный ход, то все свидетели будут на месте. Тем более, что вашему отцу звонил женский голос…
— С тем же успехом вы могли подозревать Джулию, — усмехнулась она.
— Нет. Джулия была в это время в Майами.
— А это так далеко?! — деланно удивилась она. — Значит, для Джулии то, где она находилась, — алиби, а для моего мужа это повод к обвинению в преступлении. За сколько можно доехать из Майами в Делрэй–Бич?
— Ну, минут за сорок, — не ожидая такого напора, ответил я.
— Вот видите, шериф, это не логично. Тогда вам придется подозревать и Джулию, или вам этого не хочется?
— Дело в том, миссис Хоук, что есть и еще некоторые обстоятельства, которые свидетельствуют не в вашу пользу. И только уважение к вашему отцу остановило меня от передачи всех данных прессе.
— С каких это пор вы, шериф, стали уважать моего отца? — усмехнулась она.
— И вообще, что вы хотите добиться своей беседой со мной?
— Я вижу, что вы достойный противник, миссис Хоук, — сказал я, — и должен это признать, а поэтому у меня к вам есть деловое предложение. Вы, как старшая дочь, говорите с отцом, чтобы он дал согласие на наш брак с Джулией, ну а мне уже будет как–то неудобно выносить все наши семейные недоразумения на суд прессы и общественности.
— Это что, шантаж? — спросила она.
— О нет, только деловое предложение, — ответил я.
— И кто еще знает все эти ваши данные? — спросила она.
— Пока, — я выделил это слово, — только я.
— А лейтенант Рейлан? — спросила вновь она.
— Нет, я повторяю, пока только я. Я все это узнал по своим личным каналам.
Она на некоторое время задумалась, а потом сказала:
— Простите, шериф, но мне нужно время, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию. Надеюсь, что день отсрочки до того дня, когда я назову вас своим родственником, не будет для вас слишком большим сроком?
— Иными словами, — сказал я, — вы хотите получить день на размышления, да?
— Вы поняли совершенно верно. Я отвечу вам завтра. Вас это устраивает?
— Вполне. Но если меня не будет в Делрэй–Бич, то можете начать переговоры со своим отцом. А потом, когда я вернусь, уведомите меня.
— А далеко вы собираетесь уехать, если это не секрет? — спросила она.
Я хотел ответить, что в Нью–Йорк, но какое–то чувство осторожности заставило меня изменить ответ.
— Я хочу поехать проведать свою тетушку в госпитале в Мейконе, если сегодня ночью доктор Стейли вновь позвонит и сообщит, что ее состояние ухудшилось. — Я усмехнулся. — Как видите, я вам все сообщаю уже чисто по–родственному…
Ее лицо все так же ничего не выражало, скрываясь под маской надменности.
— И последний вопрос, шериф, — сказала она, — надеюсь, эта беседа не записывалась на магнитофон?
— Зачем? — удивился я, хотя знал, что магнитофон включен. — Мы ведь с вами неглупые люди. Я уже сказал, что вы вполне достойный противник, а поэтому я думаю, что мы сможем спокойно договориться…
— Ну что ж, до завтра, шериф, — сказала она, поднимаясь. — И я думаю, что мы сможем договориться, — и зловещая улыбка на мгновение мелькнула на ее лице.
Когда за ней закрылась дверь, я облегченно вздохнул и подумал: «Да, крепкий орешек… И не глупа. Но, кажется, она поняла, что единственный выход сохранить семейные тайны, а она не хочет предавать их гласности, — это заключение со мной мирного договора».
Затем я снял трубку и заказал себе билет до Нью–Йорка на утро.
Вечером я возвращался к себе домой пешком из «Лайонсбара» после очередной встречи с Хенком Брейгом. Я вспомнил беседу со Стеллой. Пока, на удивление, все шло хорошо. «А прав ли я?» — задал я себе вопрос и тут же ответил на него, вспомнив слова лейтенанта Рейлана, что даже порядочные люди способны совершить преступление, если их вынудят к этому обстоятельства. Меня вынудили, и если я сейчас не сломлю Гарри Моулза, то, не говоря уже о том, что я никогда не смогу даже и мечтать о Джулии, мне придется бросить все и довольствоваться одиночеством на ферме Элис, которая достанется мне после ее смерти. Такая перспектива меня явно не устраивала, а потому я даже не придал значения словам Стеллы Хоук о шантаже. Я понял, что этот мир, к сожалению, не переделать, годы мои идут, и надо все же брать то, что возможно. Может быть, даже я в этот момент был отчасти согласен с гнилой теорией Гарри Моулза: «Не упусти свой шанс…» Конечно, нельзя быть пожирателем людей, идти вперед, уничтожая все, но и нельзя давать себя заживо съесть этим двуногим хищникам. С такими мыслями я подошел к порогу своего дома и опустил руку в карман за ключом, когда слева от меня ослепительно вспыхнули фары машины, и она на полной скорости рванулась вперед. Я инстинктивно сделал еще
