те, что придут за ним. Ты можешь подарить твёрдую землю среди Топи многим. Обещай, что не бросишь ни одного из них. Обещай, что дашь им это! Обещай, что останешься тем талантливым наставником, который сумел вытащить мою душу к светилам!
Лэтте-ри сжался. Он знал, каков будет этот путь. Снова и снова. Как у наставника Дарно-то. Смотреть, учить, гордиться. Радоваться, когда никто не видит. И провожать на Мост. Дорога учителя. Дарить шанс на новый день, давать знания, чтобы его прожить, и знать, что рано или поздно произойдёт что-то. Где не хватит. Где всё бесполезно. Как у него при обвале — стихия, с которой не поспорить в одиночку. Как у Тера, когда не можешь не вызвать на дуэль противника сильнее себя. Потому что должен.
А ещё он знал, что не посмеет отказать. Терри-ти был лучом Лару для всех в Долине, хоть редко кто признавал это на словах. Не позволять себе высказываться о непривычном для многих поведении, молчание, порой было лучшей наградой для того, кто лечил души, не требуя ничего взамен. С его уходом выполнять эту роль будет некому. Тер переложил на Ириан груз ответственности за Лэтте-ри. А ему на плечи кладёт ответственность за тех, кто остался в Долине. За тех, кому нужна твердыня среди Топи.
Лэтте-ри сжал ткань до белых костяшек.
— Клянусь, — тихо сказал он. — Всё будет, как ты сказал. Только…
— Верь, наставник. А я сделаю всё, что смогу, и даже больше.
Он почувствовал дрожь под руками. И знал, как поступить. Не знал Терри-ти только одного: что сказанная им фраза вызовет в наставнике, помимо душевной бури, яркое воспоминание. Ринни-то, собирающегося с силами, чтобы отпустить в неизвестность обретённую подругу. Тогда он, хозяин Утёса, взрослый, стоял рядом и нашёл единственно верные слова. А сейчас сам был на месте этого мальчишки.
— Лэт. Я никому не скажу.
Арена при Соборе, в масштабе сравнимая с цирком, величиной не отличалась. Разве что побольше раза в два, овальная, да крыша отсутствовала, позволяя погоде вносить свои коррективы в сражение. Мест в зале было от силы человек на пятьсот. На высоту в два человеческих роста подняты зрительские места и ложи для особо важных гостей. Хватило трёх рядов скамеек по периметру, чтобы вместить всех особо важных лиц Карража.
В разных концах арены на высоких постаментах были расположены места для свидетелей и врачей со стороны дуэлянтов. Ограждение высотой по грудь мешало им свалиться с высоты в запале переживаний за своего претендента, а прочные каменные ступени спускались прямо туда. На песок. Позади — спасительная дверь. За ней небольшой коридор, ведущий к лекарским кельям. Для тех, кому посчастливится выжить.
Сейчас они впятером: дайна-ви, Ира и Варн, сидели на скамейках и ждали начала. Вожак был прав — никто не рискнул его отчитывать за присутствие, и сейчас он сидел вплотную к Линно-ри, выполняя обещание и грея его вместо волшебного кулона. На стены арены то тут, то там приземлялись нир-за-хар, посылали приветствие вожаку и замирали, не сводя цветных глаз с их маленькой группы.
Терри-ти уставился на другой конец арены, где на точно таком же постаменте сидел его будущий противник. Лэтте-ри где-то полчаса назад попросил у Терри-ти его кинжалы, которые тот приобрёл в довесок к мечу, и теперь точил их до состояния волоса.
Ира старалась вжаться в стену и сделать вид, что её тут нет. Но даже её неброский облик сегодня не мог избавить от жгучего внимания толпы. Барон посоветовал одеться не так, как привыкла. С высоты трибун её обычный наряд, который снимала исключительно стирки ради, сливался с формой других дайна-ви и автоматически создавал иллюзию, что она одна из них. Парадное платье для дуэли неуместно. Потому Ира вытряхнула из багажа рубахи и штаны, что в своё время приказал купить для неё Дэкин Равил, и сейчас походила не то на мальчишку с рынка, не то на дочь деревьев в изгнании.
В руках приятной тяжестью лежала крынка с плотно закупоренной крышкой, изукрашенная цветными пятнами, сразу выдающими происхождение из Руин-Ло. Когда днём Марша и мэтр Рохан зашли поздороваться и увидели этот сосуд, доверху наполненный ароматной субстанцией, их глаза стали размером с донышко этой самой крынки. Наверное, они многое хотели сказать, но под Ириным взглядом «только вякните что-то про “дорого” или про того, кому оно предназначено…» — смолчали.
Ей предложили оставить крынку в келье, уже убранной, с застеленной кроватью и с дожидающимися наготове чистой водой, перевязочными материалами, аптечкой и ещё многими необходимыми вещами. Но она не захотела. Счёт может идти на секунды. Она не будет ждать, пока раненого, она так надеялась, что только раненого, Терри-ти доволокут до кельи. Она выльет на него всю крынку, если хоть на секунду заметит, что до комнатушки он не дотянет. С последствиями нарушений последуэльных правил можно разобраться позже.
На удивление тихо. Никаких громогласных выкриков, объявлений, что какая-то очередная шишка притащилась ради хлеба и зрелищ, никаких букмекерских контор, ставок или беснующейся толпы. Чинно и мирно. Не Колизей. Словно в театре, где дают нашумевшую трагедию.
Группу одарённых, присланных от Собора, возглавляла Марша. Днём она не поскупилась на ворчание в адрес эйуна и ставленника в частности. Арена принадлежала Собору: тут проводились тренировочные бои для одарённых, оттачивающих боевые заклинания. Но эти битвы никогда не оканчивались смертью. А на несчастные случаи всегда находилась группа Дланей Хараны, готовых помочь по первому зову. Но если Карражем правил ставленник от эйуна, то ради сохранения дружеских отношений с высшим руководством города Собор регулярно шёл на уступки, предоставляя площадку для дуэлей. Благословлённым Сёстрами сама идея смертельных поединков была глубоко чужда, но ради поддержания отношений на это шли.
В ложу поднимались хозяин города, Альтариэн, Мику Рохан и ещё несколько эйуна немаленького звания. Клепсидра из толстого стекла, находящаяся там же, в ложе, заставляла замирать взгляд. Она была почти по грудь герцогу, широкой и наполненной водой на две трети. Дно прикрывала заслонка с длинной цепочкой, а резные столбики из дерева удерживали широкий конус на высокой подставке.
Когда все расселись, нечаянные шепотки смолкли. Из-за кресел в ложе показалась молодая женщина-амелутка без покрывала. Её руки замелькали в воздухе, творя сноп искр, которые бесконечно появлялись из источника в центре и исчезали, коснувшись земли. Закончив, она оставила своё творение болтаться в воздухе, поклонилась и исчезла позади кресел.
Альтариэн поднялся, подошёл к искрящемуся фонтану и погрузил в него руку.
— Господа свидетели, — сказал он. Сказал спокойно и
