рождения не хватало двух пальцев? А ведь он еще и играл на фортепиано!
На следующем автобусе мы уже проехали по всему маршруту, включая Задвинье, в которое попали по вздыбленному вантовому мосту, и снова мимо старого города, мимо цирка, оперного театра, Пороховой башни, памятника Свободы, Православного кафедрального собора… В районе улиц, где был представлен югендстиль, по-нашему модерн, мы вышли из автобуса и отправились пешком, внимательно разглядывая интересную архитектуру начала XX века. Вот дом с табличкой, где на латышском языке написано, что он в 1904 году построен по проекту архитектора Михаила Эйзенштейна (1867–1921). Судя по профилю архитектора, сын его был весьма похож на отца. Ох, как же красивы были все эти здания! Один был декорирован лепниной, головками и цветочными орнаментами, имел разной формой окна — круглые, овальные или прямоугольные; другой — из рваного камня с воротами и входными дверьми был украшен скульптурными группками и фруктами, третий — с башенками и эркерами, был облицован цветными плитками. Фантазия архитекторов поражала, — казалось, что им подвластны были все виды декора и все материалы. И вдруг увидела нечто новое!
— Алка, видишь, в этом угловом оригинальной архитектуры здании работает музей «Интерьеры югендстиля». Дом построил архитектор и жил тут с семьей. Давай сходим!
— Нет, Олечка, я плохо спала, устала, ты иди, а я прогуляюсь по улицам, тебя подожду.
Мы расстались на час. Я пошла в музей и не пожалела. Собственно, анализируя позже увиденное в залах и башенках трехэтажного здания от подвала до чердака, я поняла, что, кроме интерьеров многокомнатной квартиры начала XX века, там была еще выставка костюмов той поры, забавных аксессуаров, большая книгопечатная продукция, фотографии. Если все внимательно осматривать, можно было получить полное представление о жизни в Риге в начале XX века. Костюмы я просмотрела по-быстрому, а журналы и книги вообще пропустила, уже устала к тому времени, плохо соображала. Но так пахнуло детством и родителями!
— Ну как тебе? Понравилось?
— Знаешь, когда я шла по комнатам, мне обстановка напомнила нашу довоенную квартиру на улице Рубинштейна: многие предметы мебели — в гостиной стулья и диван со штофной обивкой, мамин рояль, в столовой абажур над столом, картины в золоченых рамах на стенах, вспомнился старый граммофон, занавески на окнах чем-то были знакомы. Как будто вернулась в детство. А в уборной рядом со знакомым унитазом со светлым деревянным стульчаком у них стояли фаянсовый горшок и такое же ведро. Забавно.
— Совершенно согласна с тобой, я твоих родителей, особенно Риту Александровну, помню отлично. Как она меня поддерживала, когда родился Андрюшка, и я, неопытная мама — студентка, — жила вместе со свекровью и ничего не умела и не успевала. Она помогала советами и детскими вещичками. Ты же тогда не одобряла мой ранний брак и ребенка, признайся?
— Я просто удивлялась, зачем тебе надо было так рано заводить сына, когда студенческая жизнь такая интересная. Зато как давно он тебя поддерживает! Ни в сказке сказать, ни пером описать!
— Андрюша тебя просил по телефону поздравить с днем рождения, звонил, когда ты была в музее. А кстати, деньрожденьица, ты помнишь, что сегодня вечером мы идем на концерт в Домский собор?
— Да, конечно, вспомнила в музее, когда увидела какую-то афишу Собора. А после концерта нам ведь предстоит еще выпить и закусить за мое здоровье? Срочно едем отдыхать!
Обратный путь мы все-таки проделали пешком, дорога шла через сады и парки вдоль каналов, но в конце пути на улице Крыш Барона сели на трамвай до нашего дома. Предстояла пара часов передышки.
В Домский собор на концерт попали со сложностями, просто заблудились во дворах Конвента, этом лабиринте узких внутренних улочек с многочисленными художественными салонами, ресторанчиками и сувенирными лавочками. Но наконец нашли выход, причем он был непосредственно у входа в собор. Публика на концерт шла косяком, но мы успели купить программу и медленно пройти по главному нефу до своих мест. Я много раз бывала в старейшем в городе соборе и каждый раз проникалась строгостью его архитектуры. Вытянутый центральный неф с белыми стенами и сводами, яркие оконные витражи с картинами средневековой истории и по контрасту со стенами — длинные ряды темно-коричневых деревянных скамей для прихожан — не верилось, что его возвели в 1201 году. Наши места были в средней части собора напротив трибуны священника, особенно тщательно декорированного церковного элемента. К высокой трибуне вела лестница, украшенная маленькими колоннами, между которыми стояли фигуры бородачей в церковных облачениях.
Особых слов заслуживает орган Домского собора — один из символов Риги, он входит в пятерку крупнейших органов в мире.
«Орган Рижского Домского собора, построенный фирмой E. F. Walcker & Co в 1883–1884 годах, представляет собой грандиозную конструкцию 25 м в высоту, 11 м в ширину и 10 м в длину. В органе 6718 труб, примерно половина труб изготовлена из дерева: сосны, клена, дуба, груши, яблони; остальные трубы — из смеси свинца и олова. Самые большие превышают 10 м в высоту, а самые маленькие — только 13 мм. Некоторые регистры выделяются своими поэтическими названиями: Unda maris (морские волны), Vox celeste (небесный голос), Vox angelica (ангельский голос), Vox humana (человеческий голос)».
Концерт был потрясающий. С первых минут музыки Цезаря Франка, которую очень эмоционально исполнял известный органист из Казани, я закрыла глаза и вознеслась куда-то высоко над землей и летала там вместе с родителями, мужем, друзьями… долго-долго, до последних стихших постепенно звуков божественной музыки. Говорить не хотелось. После Франка звучала еще музыка его современника, не запомнила фамилии, но сильное впечатление не пропадало. Слушатели медленно выходили из собора, публика шла молча, наверно, была наполнена такими же эмоциями.
На смену божественным звукам концерта — в ресторане, где мы сидели вчера и куда решили зайти сейчас, — нас оглушил шум и грохот современной ударной музыки. Она ревела так сильно, что не было слышно не только певицы, стоявшей недалеко на эстраде, но даже официантки, с которой обсуждался заказ. Тем более я не слышала Аллы, которая решила красивыми словами поздравить свою подругу, то бишь меня. Обычно она в этот день дарила мне стишки, а тут перешла на суровую прозу, которую я с трудом разбирала.
Да ладно, это уж не важно, официантка поняла и вскоре принесла нам что-то вкусное закусочное, а потом и мясное. Что касается меня, я продолжала получать поздравления по мобильной связи, уже пришло от двадцати шести человек. Вполне достаточно для скрывающейся от всех барышни.
— Спасибо, дорогая Аллочка! Тебе желаю того же!
Огни сверкали, музыка гремела,
