на мне. Тебя же он выбрал, чтобы ты действовал, — произнес слепой старик. — Поведешь ли ты этих людей за собой, Мертвая Рука, исполнишь свое предназначение?
— А они последуют за мной?
— Сомневаешься в их вере и преданности владыке? — ухмыльнулся Взор. — На тебе знак Нгахнаре, поборник истины, и те, кто знает правду жизни, никогда не посмеют перечить твоей воле. Они последуют за тобой, как следовали все это время за мной. Убедись же.
С трудом встав на ноги, старик указал пальцем на одного из сектантов:
— Ты. Убей себя во имя владыки.
Смертепоклонник опустился на колени, неторопливо взялся за голову и резким движением свернул себе шею. Короткий звук влажного хруста разнесся под сводами святилища смерти.
— Ты, — Взор указал на следующего.
С рычанием сектант выхватил кинжал и дрожащей рукой начал резать себе горло. Его лицо захлестнула боль, но он упрямо продолжал казнить себя, пока яростный рык не сменился хриплым бульканьем, вырывающимся вместе с пузырями крови одновременно изо рта и зияющего разреза на шее.
— Видал, а? — Тормуна толкнула локтем пораженного Ачека. — Старик такие штучки проворачивает, не моргнув и глазом! А? А? Мелкая пошутила! Оценил шутку? У него же нет глаз, он не может моргать! Ха-ха!
— Хватит, — мариец вскочил на ноги и перехватил руку Мертвого Взора. — Я убедился.
"Они так верят в правоту своего дела и величие багрово-черного владыки. Их фанатизм достоин восхищения, — с какой-то завистью подумал По-Тоно, разглядывая склонившиеся в безмолвном почтении фигуры смертепоклонников. — Но это не слепая вера, они служат Нгахнаре ради торжества единственно истинного в жизни — смерти".
— Тогда приступим, — торжественно произнес слепец и обратился к толпе сектантов, широко раскинув руки, из-за чего полы мантии взметнулись вверх как два крыла цвета запекшейся крови. — Время Смотреть прошло, настала пора Действовать! В глазах больше нет нужды, ступайте туда, куда вам укажет Мертвая Рука!
Возглас фанатичного рвения раскатом грома прокатился по коридорам подземелья. Должно быть, сам Донкар содрогнулся от воинственного клича, который не сулил ничего доброго всему живому.
Мертвый Взор неспешно повернулся к Ачеку. Марийцу показалось, что если бы у старика были глаза, то на них бы выступили слезы радости, схожие со слезами отца, провожающего своих детей в счастливое будущее.
— Я нашел тебя и мне пора уходить, — сказал слепец и, тяжело ступая, подошел к преемнику. — Коснись меня, Мертвая Рука нашего владыки.
Не совсем осознавая, что он делает, Ачек осторожно дотронулся до протянутой ладони Взора. Старческая кожа почернела и начала сползать с быстро разлагающейся плоти. Еще живой человек на глазах обращался в пыль.
— Старикан… — пробормотала Тормуна, глядя, как распадался единственный человек, который был добр к ней в этом жестоком мире. — Нет! Мерзкий старикашка, ты не посмеешь бросить меня вот так!
Она бросилась к нему на грудь и горько зарыдала. Слезы, дети печали, которую эта девочка так усердно прятала под своим безумием. На ее руках медленно оседал прах того, кого она считала своей семьей. Почти лишенный плоти старик, погладил плачущую Ану по голове единственной оставшейся рукой.
— Успокойся, девочка, — прохрипел Взор. — Он позаботится о тебе. Я это вижу…
Как только последние слова сорвались с его губ, бывший лидер смертепоклонников рассыпался, подняв облако пыли к высокому своду катакомб. Тормуна не могла поверить, что он исчез. Она сидела на полу и обнимала воздух, а ее по-детски крупные слезы орошали прах старика.
Ачек подошел и мягко обнял ее за плечи, предусмотрительно замотав свою руку обрывками инициациационных одеяний. Девочка не сдерживала себя, она спрятала свое лицо на груди марийца и громко рыдала. Ее слезы обжигали его, странное мягкое чувство сильно сжимало сердце. Было приятно, но так больно.
— Достойная жертва преемника, — донеслись неуверенные слова с задних рядов сектантов.
— Достойная жертва, — подхватило еще несколько голосов.
— Достойная жертва! Достойная жертва!
Все смертепоклонники скандировали древнюю формулу, данную им самим владыкой. Они приняли нового лидера и готовы последовать туда, куда укажет Мертвая Рука. Ачек смотрел на вдохновленные лица, прижимая к себе Тормуну Ану, которую тоже захлестнула волна священного торжества, и теперь она не сводила восхищенного взгляда с юного предводителя сектантов. Со своей новой семьи.
Он всегда следовал приказам, выполнял задания. За ними не было цели, он просто обманывал себя, считая это смыслом своей жизни. Так было проще. Но все изменилось, Ачек По-Тоно умер и осознал истину. Служение багрово-черному владыке Нгахнаре, смерти воплощенной, единственной правде жизни.
"Этого мне и не хватало. Вот она — цель моей жизни".
Глава 19
Какая странная улица. Темно-синие стены домов освещались бледным призрачным светом светлячков, замерших в густом воздухе. Не встречались прохожие, не видно дверей, некуда свернуть. Только узкие окна как-то разбавляли однообразие мрачной улицы, но за ними ничего не видно, в них не было отражений, а тусклый свет тонул в темном холоде стекла цвета вороньего крыла.
— Ко мне нечасто заходят такие необычные гости, Ранкир Мит. Приятно побеседовать с человеком, который способен расслышать меня.
Справа — бесконечная стена, идущая из ниоткуда в никуда, слева — ее сестра-близнец. Даже если бы двое одиноких путников взглянули вверх, то тоже увидели бы ровную кладку камней вместо ночного неба. Именно ночного — Ранкир чувствовал, что сейчас ночь. Необычайно тихая и темная ночь.
— Я был бы несказанно рад, если бы ты проявил хотя бы каплю уважения и ответил мне, — бархатным голосом произнес спутник убийцы. — Общение для меня — роскошь.
Мостовая словно жила своей жизнью. Дорога неохотно подставлялась под шаги и, кажется, вздыхала, заставляя грубые камни мелко подрагивать. Складывалось ощущение, что в один момент ей надоест, что об нее вытирают ноги редкие в этих краях пешеходы, и она разверзнется, чтобы сбросить людей в черную бездну неизвестности.
— И ты ничего не хочешь спросить у меня?
— Нет, — коротко ответил Ранкир.
Он просто брел по загадочной улице, ему не было интересно ни где он находился, ни что за странный тип увязался за ним, ни то, куда вел его этот путь. Обрывок рукава ночной рубашки Тиры в кулаке, картины ее смерти в черном стекле узких окон. Память жестоко подсовывала подробности гибели его возлюбленной, иссушая и без того измученный разум убийцы. Странный ландшафт не удивлял его — наверное, именно так должен выглядеть мир без нее.
— Тогда спрошу я, — таинственный спутник Мита все никак от него не отставал. — Ты знаешь, кто я?
Ранкир покосился на незнакомца. Лица не видно, оно скрыто капюшоном мантии странного цвета. Как будто багровый и черный спорили между
