– Лора, – позвал сиплый прерывистый шёпот на ухо, и от ужалившего раскалённого воздуха силы окончательно её покинули. Всхлипнув, Лора уронила тяжёлую голову на плечо Рика, дрожа от пекущего вены возбуждения, которое даже не с чем было сравнить. – Митаи́45, я не сдержусь. А сейчас… это тебе только навредит.
От нового ласкового обращения она задышала ещё чаще, доверчиво уткнувшись в его шею, проведя по ней губами, собирая влагу. Перед глазами сверкали звёздочки, уже маня её в темноту, и Лора понимала, что он всецело прав, но справиться с проснувшимися желаниями тела было сложно. Перестать так судорожно и наверняка слишком сильно впиваться ногтями в его лопатку прямо у шрама. И только когда Рик целомудренно обнял её, успокаивающе погладив мокрые чёрные прядки, она тихо и бездумно спросила:
– Что это было?
– То, что ты сама захотела. Но я не хочу, чтобы каждый раз, когда пытаюсь дотронуться до тебя, ты отключалась.
– Главное, не прекращай пытаться… Мафту́н46, – давя улыбку, добавила Лора, подобно губке впитывая надёжность, источаемую каждой его ещё вибрирующей от напряжения мышцей. Каждым вдохом. Так оглушительно и в унисон с её собственным стучащим сердцем. Невозможно хорошо. Его руки, умеющие быть требовательными и жадными, сейчас так мирно и нежно гладили её по покрытой мурашками спине, будто она наконец-то нашла своё место в этом мире, который всегда упорно пытался её уничтожить.
– Я не помню, что означает это слово, – с тихим смешком признался Рик, и Лора подняла на него взгляд, с озорством сверкнув глазами, прежде самой прижаться щекой к его щеке. Ответным жестом, который он ждал несколько дней. Дней, за которые прошла целая жизнь.
– Очарованный, – утонувшем в шуме воды шёпотом перевела она, и обвивающие её руки сжались ещё тесней, усиливая контакт кожа к коже. Пульс к пульсу, замерев в этом сплетении среди тёплых струй, абсолютного доверия и запотевшего стекла душевой.
_____________________________
45 - Митаи – сладость (пушту)
46 - Мафтун – влюблённый, очарованный (пушту)
***
Всё те же семь утра – ему не нужен будильник, чтобы это знать. Те же и совсем иные, просыпаясь на узкой кровати рядом с тёплым телом, укутанным в пушистый махровый халат. Рик сам ночью уложил её и не позволил себе сомкнуть глаз, пока Лора не уснула: впрочем, долго ждать и не пришлось. В предрассветном полумраке он мог видеть этот ровный восточный профиль и слышать мерное дыхание. Вставать не хотелось. В голову закрадывались странные мысли о том, что засыпать рядом с ней и просыпаться – особый вид удовольствия. Лежать с переплетёнными пальцами, как этой ночью, и просто слушать стук её сердца. Быть готовым перегрызть горло любому, кто посмеет нарушить её трепетный сон. Лёгкое помешательство. Помешался на сверкающих коричных глазах, на таком забавном смущении взрослой женщины, лишь говорящем о её чистоте и неискушённости. На упрямстве и силе воли. Сегодня – ещё и на вкусе её сливочно-кофейной кожи, на оттенках отчаяния каждого поцелуя. Рик чувствовал, что ему в ладони положили какую-то невозможно хрупкую сахарную розу безоговорочного доверия, которую ничего не стоит уронить или расплавить, если быть слишком грубым и нетерпеливым. Ему хотелось. О, ещё как хотелось. Ещё в душе закинуть её на себя, поймать ртом каждый дразнящий стон и наконец-то ощутить себя цельным, восстановленным, сплавленным с ней намертво. Но сахарная роза была важней. Сохранить её, чтобы ни одна тварь из прошлого Лоры не воскресла между ними стеной, которую уже не получится пробить.
Он знал, что не допустит ничего, пока она сама не захочет. Тяжёлое волевое решение, особенно когда это распаренное и источающее пряную сладость тело лежало всю ночь у него под боком. Белый халат превращал Лору в смешного плюшевого зверька, от нежности к которому щемило в груди. Рик нехотя, предельно осторожно, чтобы её не тревожить, поднялся с кровати и ушёл в ванную, приводить себя в порядок. Ему пришлось спать с обмотанным вокруг бёдер полотенцем, но ночью никому до этого не было дела.
Как же невозможно жаль, что нужно ехать на работу, хотя бы ради приличия. Звание комиссара позволяло не сидеть в кабинете день напролёт, но отметиться и мелькнуть перед Беккером стоило. И подключить Михеля к потрошению личных дел всех служащих «Панталон Марии», взявшихся подзарабатывать на вырезании органов. Куда-то же они их продают. Да и – закономерное сомнение – не может быть, чтобы у всех доставленных в партии нелегалов были достаточно здоровые внутренности. Не стоило думать, что это единственное применение людским душам, и про встрепенувшийся рынок снаффа Рик тоже помнил. Выходит, на видео режут уже тех, кто не сгодился для потрошения? Куда потом везут тела, где искать могильник? Тошнотой кольнуло понимание, что большая часть увиденных в пятницу бедолаг, скорее всего, уже мертвы, и он не смог этому помешать. Какой же он страж порядка, если не остановил массовое убийство… Нет, он сможет. Должен. Не допустить новых. Его единственное предназначение, то, зачем вообще дышит. Стоять между теми, кто устраивает резню, и теми, кого никто больше не хочет защищать.
С каждым вопросом Рик ставил себе галочки. Пока умывался и одевался в мятую одежду, накидал план на день. Отследить по камерам, когда и куда поехали машины из больницы вчера. Пробить подноготную этого Джерри Брауна, которого Лора назвала акулой. Может, вовсе к нему наведаться… Нет. Он помнил основную часть плана: создавать у всех участников схемы ощущение безопасности, а не нависшего хвоста. Иначе они скроются в норы или, чего тоже нельзя исключать, попросту устранят и навязчивого полицая, и бойкую девушку с револьвером, устроившую пальбу в больнице. От этого понимания из пальцев начали выскальзывать пуговицы рубашки. Ему есть что терять. Впервые за много лет. Это делает безумно уязвимым… но вместе с тем – придаёт сил. Сожалел Рик только о том, что когда всё начиналось, и предположить не мог, насколько опасным окажется дело для Лоры. Иначе бы ни за что не пошёл в эту лавку. Но сейчас, вернувшись в комнату и убедившись, что она ещё спит, осознал, что не позволит никаким больным мразям тронуть её. Ни богу, ни чёрту, ни этим зарвавшимся королям его родного города.
Рик не хотел уходить не прощаясь. Но и будить её тоже. Спустившись вниз, нашёл так и брошенную вчера посылку, предположив, что от тёти ей могло прийти что-то милое – что будет приятно увидеть утром. Поставил коробку на прикроватной тумбе, тихо подвинув аптечку. Осталось только нацепить кобуру и куртку, и тут с кровати раздался шумный вдох.
– Уже уходишь? – сонно протянула Лора, приоткрывая заспанные глаза.
– Придётся, – Рик присел на край кровати и приветственно погладил кончиками пальцев по её щеке. – Доброе утро, засоня. Как себя чувствуешь?
– И тебе… Да знаешь, совсем неплохо. Что ты там оставил? – она перевела взгляд на тумбу. А он не мог оторвать свой от этих разметавшихся по подушке густых угольно-чёрных волос, едва преодолев глупое желание улечься обратно и весь день прижимать её к себе.
– Посылка от твоей тёти. Вчера не дошли до неё руки.
