разбил, молодец, Колька! – кричит он Репнину. – А почто же им победу так задёшево продаёшь?! За что все эти годы наша армия билась?! Сколько рекрутских наборов в топку! Мир хотел успеть до меня заключить?! А какой это мир будет, ты подумал?!» Вот прямо так и кричал он ему. А так-то он для самой армии с поздравительным рескриптом от императрицы приехал. С медалями и крестами за Измаил. Простые солдаты и офицеры они что, они ведь есть самые настоящие труженики войны. Готовь теперь к параду свой полк, Лёшка. Светлейший решил перед турками и иностранными посланниками войсковые колонны провести и продемонстрировать решимость к новым баталиям. Переговоры же он повелел перенести в Яссы, и лёгкими они теперь для турок уже точно не будут. Видно, потому тебя к себе и позвал Генрих Фридрихович. Какое-то важное дело для тебя намечается. Не зря ведь за прусским и британским представительством велено было усилить наблюдение.
Заключение
Взятие Измаила потрясло Османскую империю. Казалось, что теперь Суворову было достаточно форсировать Дунай, и его армию ничто бы не смогло остановить до самого Стамбула, а там уже царила паника. Но команды продолжить наступление не было. Напротив, генерал-аншеф был вызван в Яссы к Потёмкину, где для него готовилась торжественная встреча. Александр Васильевич же приехал инкогнито и забежал на ступеньки дворца, где его встречал светлейший. При встрече они даже расцеловались. «Чем могу я наградить вас за ваши заслуги, граф Александр Васильевич?» – спросил Потёмкин, радуясь встрече. Но тут у Суворова взыграло самолюбие, ведь он давно сам мечтал о фельдмаршальском жезле и независимости от светлейшего, да и был он не согласен с последним указанием о паузе в войне. «Нет, ваша светлость, – раздражённо бросил он в ответ, – я не купец и не торговаться к вам приехал. Меня наградить, кроме господа Бога и всемилостивейшей государыни, никто более не может!»
Потёмкин изменился в лице. Он повернулся и молча вошёл в зал. Вслед за ним проследовал туда и Суворов. Здесь генерал-аншеф подал строевой рапорт. Оба походили по залу, не в состоянии выжать из себя ни слова, молча раскланялись и разошлись. Больше эти великие люди уже никогда не встретятся.
От Потёмкина к императрице ушло подробное письмо о произошедшем, и она безоговорочно приняла сторону светлейшего. Генерал-аншеф был срочно вызван в Санкт-Петербург. Там Екатерина весьма скромно его наградила. Суворов был произведён в подполковники Преображенского полка. Назначение это было, безусловно, достаточно почётным, учитывая, что полковником числилась сама императрица, но подполковников уже было десять, что, разумеется, не радовало Суворова. Хотя наградить по-другому Александра Васильевича она в принципе не могла. Ведь следующим чином после генерал-аншефа был генерал-фельдмаршал, а им уже был светлейший князь Потёмкин-Таврический. Два фельдмаршала в империи? Нет, извините…
Вскоре Екатерина отправила Суворова с глаз долой в Финляндию инспектировать северную оборонительную линию и закладывать крепости на случай новой войны со шведами. Однако и светлейший князь через пару недель оставляет армию на генерал-аншефа Репнина и мчится в северную столицу. Григорию Александровичу доложили, что новый фаворит Екатерины, двадцатитрёхлетний Платон Зубов, постепенно сосредоточил в своих руках огромную власть и, что самое опасное, за его спиной стоит огромная и жадная свора родственников, среди которых было очень много врагов князя. Потёмкин почуял смертельную опасность, но он ещё храбрился и говорил своим приближённым, отправляясь в Санкт-Петербург: «Я нездоров, господа, и еду в столицу зубы дёргать». Но, увы, все «зубы» так и остались на своих местах, а вот светлейшему придётся летом возвращаться обратно на Дунай. Пока же он устраивал роскошные празднества в столице, стараясь очаровать императрицу и вернуть её расположение.
На Дунае исполняющий обязанности командующего армией генерал-аншеф Репнин, получив сведенья о том, что турки восстанавливают свои силы после недавних поражений и даже имеют планы перенести военные действия на отвоёванный русскими левый берег, решил упредить неприятеля и ударить первым. Уже в апреле 1791 года силами отрядов генералов Кутузова и Голицына были произведены удачные поиски на правом берегу в районе Добруджи. В начале июня генерал Кутузов вновь переправляется через Дунай и четвертого числа выходит к Бабадагу. Наша конница смяла передовой отряд турецких войск. Из Бабадагского укреплённого лагеря вышло 15 тысяч турок для фронтальной атаки. 8 тысяч конных татар ударили в это время по правому флангу русских. Отбив атаку татарской конницы, Кутузов повёл войска в решительное наступление на противника, тот не выдержал натиска и бежал, бросив свой лагерь и город. Неприятель потерял только убитыми до 1,5 тысяч человек. Потери русских были минимальны. Было захвачено восемь знамён, пушки, большое количество провианта и пороха. Разгромив противника у Бабадага, Кутузов вернулся в Измаил.
Оправившись от поражений, турки продолжили собирать свои силы, но теперь уже у Мачина, где собралось их более тридцати тысяч, и это число постоянно увеличивалось подкреплениями из Гирсово. Также у Браилова было собрано более 50 судов с десантом, чтобы в нужное время поддержать удар своих основных сил. Репнину поступили сведенья, что сам визирь Юсуф-паша тоже собирается идти к Мачину со своим 50-тысячным войском.
Дабы предупредить наступление противника, генерал-аншеф решил действовать на опережение. Он сосредоточил на своём берегу у Галаца всю армию и приказал Кутузову идти сюда же со всеми своими егерями. В ночь на 23 июня на судах Дунайской флотилии реку форсировал сводный отряд Голицына. В это же время с использованием паромов, судов и армейских понтонов шло сооружение моста, по которому потом пошли и другие части русских войск. Реку форсировали корпуса Волконского и Кутузова. Турки предприняли атаку конницей на занятый войсками плацдарм, но были отогнаны казаками бригадира Орлова. Задача правофлангового корпуса генерала Голицына состояла в демонстративных действиях перед фронтом противника. На левофланговый корпус Кутузова возлагалась задача нанести главный удар по правому флангу противника с последующим заходом в его тыл. Центральный же корпус генерала Волконского должен был прикрыть действия Кутузова и сдерживать неприятеля на своём участке.
Совершив 32-вёрстный ночной марш четырьмя колоннами, русские войска на рассвете 28 июня развернулись и начали наступление в соответствии с ранее разработанным планом. Турецкие войска, обнаружив русские корпуса у самого своего лагеря, предприняли ряд отчаянных попыток задержать их продвижение, отрезать друг от друга и разгромить ударами с фронта, флангов и тыла поодиночке. Однако все их атаки были отбиты с большими для турок потерями.
Правофланговый корпус Голицына овладел укреплениями у Мачина, центральный Волконского занял первый укреплённый турецкий лагерь, а корпус Кутузова сокрушил неприятелю весь его правый фланг и зашёл в
