год. Морское побережье. Изумрудным ковром расстилается Каспий. Гортанные голоса азербайджанцев, иранцев и татар. Вот так же пели женщины, только их песня навевала уныние. Безысходная тоска была в песнях женщин, их лица закрывала черная паранджа.
Рядом с Иваном Михайловичем сидел азербайджанец с глубоким шрамом на левой щеке. «Почему так много воды в Каспии? — спрашивал он. — Не потому ли, что тысячи голодных плачут на его берегах? Нас грабят голландские и английские купцы, на богатой земле живут нищие труженики. На мне одни штаны и сто вшей. Скажи: долго ли будет продолжаться эта жизнь? Ты ученый человек, должен знать».
Тогда Губкин не сумел ответить. А теперь он ответит этому старику, который бодрствует возле него, ведь он тоже ждет ответа:
— Вот что, старина, на твоей земле есть нефть. Ты еще не представляешь, что она даст тебе и твоему народу. Похоже на то, что вы обгоните всех нефтяников России…
5
— Чем дальше мы пойдем, тем больше встретим препятствий, и если мы не сумеем преодолеть встречное течение, грош нам цена. Мудро сказал этой ночью мне ваш старик: «Птица познается в полете, конь — на подъеме, воин — в бою».
Это было напутствие Ивана Михайловича геологам и бурильщикам.
Людмила Михайловна, слушая его, подумала: «Приехал всего только один человек, но каким он оказался нужным. Вник во все наши дела, указал на ошибки, а вот теперь спокойно учит бороться за свое дело». И тотчас же поймала себя на мысли: «Интересно, каким он был молодым? Таким же сдержанным, спокойным или горячим и злым, как Артем?»
Невольно она сравнила двух людей, по-разному дорогих ей: Ивана Михайловича Губкина, перед знанием, волей и талантом которого она преклонялась, и Артема Белова, любимого ею. Может быть, это происходило оттого, что ей хотелось найти в Белове черты характера Губкина?
— Итак, подведем итог тому, что выполнено, и позволим себе помечтать…
Для Губкина как будто не существовало препятствий, которые измучили экспедицию: приказы треста, сомнения и неудачи. Он спокойно перечислял, что уже сделано. Послушаешь его — и кажется, что сделано немало. Ведь больших открытий не совершают малыми усилиями.
— У нас скоро войдут в строй все четыре скважины. Их надо углубить. Проводите опробование разных горизонтов.
Белов, конечно, более запальчив. Он не ограничился бы таким спокойным разговором. Обязательно кого-нибудь обидел бы, поссорился бы с кем-нибудь.
Людмила Михайловна понимает, что это спокойствие — результат не только знакомства с геологической документацией Башкирской экспедиции. Многие годы Губкин посвятил изучению Урало-Волжской области, он выдержал много сражений, которые не всегда заканчивались победой; но поражения не убили в ученом способности увлекаться… Да, да, он увлекался, как юноша.
— Погребенные рифовые массивы уходят на юг, на восток и запад. И вы ищите нефть на юге, западе и востоке. Артинская толща должна дать промышленную нефть. Эта ближайшая ваша задача.
Людмила Михайловна взглянула на Белова. Он сидит в сторонке с потухшей папиросой во рту. О чем он думает?
А вдали рокочут буровые. Радуется ли Артем победе или его грызут сомнения? Ведь еще не известно, что дадут скважины — воду или нефть?
Но, как бы там ни было, пока что победил Белов.
— Большую нефть надо искать в более глубоких структурах, — продолжает Иван Михайлович. — Возможно, на глубине полутора-двух тысяч метров. Мне думается, вся Россия стоит на большой нефти. Границы этой области могут простираться от Волги до Уральского хребта и от Каспия до Москвы. Открыв первый нефтяной промысел, вы, пионеры уральской нефти, сразу же выйдете на поиски новых богатейших месторождений. Освоением промысла займутся только некоторые из вас…
«Вот так же убежденно он будет говорить с искателями нефти под Самарой и Сызранью, — думает Людмила Михайловна. — Увлечет всех большой мечтой, и тогда уж их не остановишь…»
Ей так хочется, чтобы Белов, как и Губкин, пронес через всю свою жизнь молодость. Молодость и неумирающую веру в свое дело.
Счастье есть
1
В этот день Карасяй жил своей обычной жизнью. Кузнец Галлям поссорился с женой и запил. Портниха Айхылу шила платья местным модницам. Хайдар раздумывал: не податься ли по примеру Бурана к нефтяникам?
С тех пор как Буран сошелся с Камилей, Зифа сделалась неразговорчивой и раздражительной.
Вдова Хадича ругала Галляма и хвалилась своими сыновьями, уже нагонявшими страх на всю улицу. Росли такие шалопаи, каких свет не видел!
В этот день Ясави Хакимов впервые переступил порог Ага Мамеда.
— Салям, Ага! — сказал он директору конторы. — Ты, наверно, не ждал меня?
Директор конторы протянул ему руку.
— Не ожидал, но все равно рад.
Ясави начал деликатный разговор издалека:
— Контора у тебя, Ага, ветхая.
— Да.
— Этот дом простоял сорок лет, не меньше. Его построил еще отец раскулаченного лавочника Калимуллы.
— Еще столько же простоит.
— Нет, не простоит без ремонта.
— Ремонт, конечно, нужен. Да где рабочих возьмешь? Все мои люди заняты на буровых.
«Зачем он пришел? — думал между тем нефтяник. — Никогда не бывал — и вдруг…»
— Рабочих, пожалуй, можно подкинуть, у меня есть отличные плотники.
— Вот это по-соседски, — улыбнулся Ага Мамед.
— Слыхал я, что с продуктами у тебя перебой получился.
— Да, вот мука задержалась в дороге, и мясо кончилось. А молоко вообще сюда не привезешь. Когда своего хозяйства нет…
Ясави хитро улыбнулся:
— Что ж, и молока, и муки, и мяса можно подкинуть. Не чужие ведь. Правильно говоришь — соседи. Вот так-то…
Зная нрав Ясави, Ага Мамед Джафар не торопился с расспросами.
— Такова уж наша жизнь. Друг другу надо помогать. Без этого нельзя.
— Нельзя, — подтвердил Ясави. — У нас, у башкир, поговорка: «Рука руку моет, обе руки лицо моют».
«Понятно! Пришел о чем-то просить, — думал Ага Мамед. — Интересно, что ему надо?»
Подготовив почву, Ясави счел возможным перейти к делу:
— Я ведь у тебя никогда ничего не просил. Верно?
— Верно.
— А сейчас пришел просить.
— Рад услужить хорошему человеку.
— Понимаешь, какое дело… У меня, ты знаешь, есть «фордзон». Хоть и маленькая, а бойкая машина. Да колхоз-то у нас большой, и она не справляется. Поля расширяем. Планы у нас большие. А у тебя десять тракторов. Вот и подумал я поменяться с тобой.
— Поменяться, говоришь?
— Да. Я тебе «фордзон» дам, а ты мне трактор. Понимаю, так на так ты не согласишься. Я тебе еще в придачу муки и мяса дам.
— Чего не могу, того не могу, — ответил Ага Мамед.
— А ты подумай!
— Что же тут думать… За это голову снимут.
— Не снимут, — сказал убежденно Ясави. — Ты с кем меняешься, со спекулянтом? Нет. Колхозу
