заканчивал фантастическое шоу фокусов и жонглирования, которое он показывал своим сотоварищам в институте энтомологии. Его представление имело невероятный успех, и ему пришлось показать несколько дополнительных трюков. Наконец ему удалось уйти вместе с Ховиной и Ильдебрандой, которые тоже смотрели представление.
– Ты волшебник, – сказала Ховина, целуя его в губы.
– Ни у кого нет таких прекрасных рук, как у нашего Карлоса, – хихикнула Ильдебранда.
Они вместе спускались по Калле Кордова к его дому.
Мино улыбался, Орландо тоже улыбался. Девушки все еще находились под впечатлением от представления, устроенного Мино, и упрашивали его научить их некоторым трюкам. Он покачал головой и достал кастрюлю с кусочками жареного цыпленка с чили и белым хлебом. Они сели ужинать вчетвером.
Посреди их простецкой трапезы Орландо сказал:
– Ховина, твой отец мертв. Застрелен. Это я его застрелил.
* * *
Господа Уркварт и Гаскуань разместились в эксклюзивном сьюте отеля «Хилтон» в Стамбуле. Именно в этом сьюте в свое время тщательно спланировали покушение на Бюлента Эджевита[31].
В телексе пропикало сообщение. Уркварт громко выругался и прочитал: «Положительная идентификация личности Орландо Виллалобос. Студент того же университета, что и МОРФО, в соответствующее время. Значится в документах как леворадикальный элемент со связями в экстремальных группировках CCPR и «Красный фронт». Блестяще сдал экзамены по английскому, немецкому, литературе, философии и политике. Нарушений закона не зарегистрировано. Место пребывания неизвестно».
– Наконец-то! – прошептал Гаскуань и пригубил стакан сельтерской. – Наконец-то подтверждение того, что мы на правильном пути. Орландо Виллалобос – это АРГАНТЕ!
Они пробыли в Стамбуле почти три часа. Им удалось организовать все необходимые наблюдательные мероприятия. Речь шла по меньшей мере о пятистах сотрудниках, разделенных на группы, у каждой из которых было свое особое задание. Никогда еще они не приближались к группировке «Марипоса» так близко. Они были уверены в успехе.
Уркварт просматривал список конгрессов и международных групп в Стамбуле. Он был длинным. На то, чтобы заняться всеми, потребовалось бы слишком много сил. Нужно было выбрать те, которые могли представлять интерес для группировки «Марипоса». Сделать это было не так уж и сложно.
– Вряд ли это конгресс IBM, – пробормотал Гаскуань. – И все равно проверим важных гостей. Фермеры из Канады, занимающиеся пушным бизнесом. Какого черта они делают в Стамбуле? Производители часов из Швейцарии? «Nippon Kasamura». Это еще что такое? Шестьдесят японцев в отеле «Савой». Надо проверить.
Он продолжил просматривать список, но не нашел ничего такого, что могло бы быть целью группировки «Марипоса».
Гаскуань позвонил в «Савой» и узнал про «Nippon Kasamura». Оказалось, что это крупнейший в Японии концерн по производству леса. Их сырьевые фабрики находятся на Борнео, в Малайзии и Бразилии. Они импортируют треть необходимого Японии леса, что, разумеется, совсем не мало.
– Полное попадание с этой «Nippon Kasamura». Совершенно очевидно, что это их цель. Определенно.
Гаскуань очень разволновался. Продвижение вперед, прогресс.
Однако в этой бочке меда была ложка дегтя. По сообщениям Центрального бюро и «беседки», некий проныра-журналист выяснил, что девушка из Барселоны была ликвидирована, и угрожал обнародовать информацию, если эта ликвидация хоть как-то связана с группировкой «Марипоса». Но это было еще не самое ужасное, они не могли допустить, чтобы газета опубликовала этот материал прямо сейчас, ведь тогда вся операция оказалась бы под угрозой срыва. Если еще не… Именно об этом молчали Гаскуань и Уркварт, но постоянно думали: группировка вполне могла узнать о том, что одного из ее членов или ближайших соратников схватили, и затаиться. В этом случае все было напрасно. Но в нынешней ситуации им приходилось делать ставки на те карты, которые были у них на руках. На кону стояло очень многое. Власть и доверие, которыми их наделили, легко могли превратиться в ничто. И они стали бы пылью без надежды на будущее. Они согласились на это задание и приняли ультиматум: стереть группировку «Марипоса» с лица земли или предстать перед судом за преступления прошлого. В истории их службы в качестве спецагентов имелось немало весьма непривлекательных шрамов. Лишь немногие государственные мужи пожали бы им руки, не испытывая нестерпимого желания сразу же вымыть их с мылом.
Гаскуань опустошил стакан сельтерской и рыгнул.
– Ведьмин шабаш будет сверкать! Навозных мух не насадят на иголку. Нет, их сдавят так, что желтое дерьмо просочится из их тел после того, как им оборвут крылышки! Салют!
* * *
Ховина Понс уставилась на Орландо. Она перестала жевать. Потом она спрыгнула на пол, упала на колени и зарылась головой в ковер, раскачиваясь вперед и назад и воя как волк.
Она не рыдала. Она не радовалась. Это было то удивительное срединное состояние, напоминающее экстатический стон сестер ордена Изабеллы, которым они сопровождали свою ежегодную процессию в честь Пресвятой Девы. Так продолжалось довольно долго, потом Ховина встала и подошла к окну.
Орландо и Мино продолжали есть, но Ильдебранда потребовала немедленно объяснить ей, что происходит. И они объяснили. Она побледнела и какое-то время молчала.
– Орландо, – сказала Ховина, – как ты это сделал? Расскажи мне в мельчайших подробностях.
Она снова села за стол, а Орландо рассказал все без утайки.
– Его лицо, ты видел его лицо после того, как застрелил его? Он понял, что наступила расплата?
Она говорила спокойно, а ее руки, держащие вилку, не дрожали.
– Думаю, он даже не понял, что в него стреляли. Думаю, он умер с единственной мыслью о двери автомобиля, открывшейся для него. По крайней мере, его губы не издали ни единого звука, даже когда он упал в кипящий котел с кукурузными початками.
– Идиот! Сосунок гиены! Облезлый кот! – внезапно Ховина набросилась на Орландо, тот от ужаса уронил на пол кусок хлеба. – Надо было только ранить его! Один выстрел в яйца и два в живот! Чтобы у него было время осознать! О, если бы я была там!
– Да, да, конечно, – вздохнул Орландо, – но тогда я вряд ли бы сидел здесь. Служба безопасности схватила бы меня или подняла бы шум. Вокруг было очень много солдат. Нужно было действовать мгновенно. А так меня вряд ли кто-то заметил. Именно так нужно действовать.
И Ховина поцеловала Орландо. В ее поведении не было ни малейшего намека на скорбь. Отец, которого она постоянно называла худшей свиньей в стране, уступающей разве что Его Святейшеству и некоторым министрам, действительно был для нее свиньей.
Мино и Орландо были довольны.
В последующие дни поднялся переполох как в университете, так и за его пределами из-за убийства ненавидимого всеми магната. Все рассуждали, кто мог быть исполнителем этого преступления; газета «Кларин»
