— Молодой человек, отойдите от девушки. Я дважды повторять не стану, — за нашими спинами раздался строгий голос Татьяны Дмитриевны. — Юль, все бессмысленно. Игорь, можешь пройти к Варе. Но через пятнадцать минут я выволоку собственноручно тебя из палаты. Расставьте все уже по своим местам и исчезни из нашей жизни.
— Татьяна Дмитриевна, вы многое не знаете, — попытался вразумить ее.
— Я не хочу ничего слышать, молодой человек. Нет такой беды, с которой невозможно справиться. Это только твоя трусость. Ты себе представить не можешь в какой истерике она была. Она рыбу, выпотрошенную напоминала. Только когда сына на руки взяла в первый раз на человека стала похожа и глаза зажглись. А ты сейчас снова убиваешь ее, — только хотел ответить, но за меня вступились.
— А его вы не убиваете? Хоть одна из вас его жизнь прожила? Что бабы за народ такой. Только себя страдалицами считаете. Тошно просто. И уж извините, но ваш возраст не дает вам права так с ним разговаривать, — от затопившей душу боли даже не разобрал, кто за меня всиупился.
— А ты считаешь, что можешь так говорить с женщиной, что тебе в матеи годится? — Бернард? Мы все удивленно на него уставились.
— Что вы тут делаете? — Дима отошел первым, а вот мать моей женщины стала бледной словно мел. — Что-то не так со сделкой?
— Все в порядке. Я здесь по личному вопросу, — и стал рядом с Мириной старшей. — Ты его пропустила к дочери или нет? — она кивнула. — Ну тогда проходи. Не теряй время попусту.
И я пошел. Вся эта ситуация напоминает сюр. Зашел в палату и немного ужаснулся ее состоянию. Буквально за сутки ее лицо исхудало, жуткие круги под глазами. Они с малышом мило переговаривались и видно невооруженным глазом, что у этих двоих идиллия. Впишусь ли я в это? Должен.
— Хм, привет, — привлек к себе внимание.
Мелкий был явно недоволен моим появлением. Обиделся за маму. Да, смышленый.
— Привет, а мама? — начала любимая женщина тихим голосом.
— Она у входа в палату, вместе с Юлей и почему-то еще и с Маршаном охраняют твой покой. Еле пробился.
— Динь, иди к бабушке. Нам надо поговорить, — и целует в макушку.
— Не хочу.
— Родной, мы поговорим, и ты снова ко мне придешь. Просто малышам не стоит присутствовать при разговоре взрослых, — ласково мурлычет ему.
— Ну, — видимо хотел еще немного поканючить, вот только в итоге передумал и тяжело вздохнув, ответил. — Хорошо.
Пока большой человек шел в мою сторону и скрывался за дверью, мы оба следили за ним. Но как только оказались отрезаны от мира, боялся на нее взглянуть. Вся подготовленная речь полетела к чертям собачьим. Я слишком много дел наворотил, чтобы она меня простила и приняла. А вот как доказать серьезность своих намерений — не придумал.
Когда посмотрел на нее, увидел, что она отвернулась к окну и напряжена. Пошел к ней и сел на край кушетки. Тяжелый вздох стал подтверждением, что мое нахождение рядом в тягость. Ну, или не желанно. Не хочу стены между нами. И не допущу ее укрепления. Взял ее руку в свою и начал тихо поглаживать.
— Прости меня. Я не знаю, что тебе сказать. Точнее знаю, но не могу. Я поступил как трус тогда, сбежал. Оставил тебя беременную… Но я не знал. Если бы я только знал. Я бы все сделал еще тогда, чтобы вернуть тебя. А сейчас. Ты слишком давно одна, привыкла справляться со всем в одиночку. Но мы любим друг друга до сих пор. Давай говорить откровенно. Разве не это главное? Я усыновлю Дениса. Мне не важно мой он или нет. Он твой.
— Не важно, — усмехнулась заявлению. — Как друга подослал выкрасть волос и отдал его на экспертизу конечно, герой чтобы так рассуждать, — не тая обиды злится малышка.
— Я не знал, что он это провернул, когда принял решение. Это чисто его самодеятельность. Мне правда плевать, что будет в экспертизе. Прошу, давай попробуем, — старался говорить, как можно спокойней, но в душе хотелось кричать, биться о стену, чтобы поверила, услышала…
— Я обещаю подумать, — облегченно вздохнул, и содрогнулся, когда она продолжила. — Только при условии, что ты все расскажешь.
— Нет. Мы попробуем просто так. Никак иначе! — резко встал с кровати и сорвался на крик.
— Тогда покинь палату и не смей к нам приближаться. Ты нам никто и никогда кем-то стать не сможешь с таким отношением, — перешла в защиту кошечка. Откуда только силы взяла.
— Зачем ворошить прошлое? Оно болезненное. Как ты этого не поймешь. Я не хочу это вспоминать, — ну как до нее донести, что все это больно и не нужно знать.
— Тебе не хочется, посмотрите на него, — и скривила губы в ухмылке. Да, от моего оленёнка мало что осталось. Видимо жизнь сильно ее потрепала. — А я? Какого мне жить, не зная почему ты меня предал? Я любила тебя, Игорь. Больше всего на свете любила. Как тебе можно доверять после этого? Ты нестабилен. Я не позволю тебе снова привязать нас к себе. Особенно Дениску. Он же малыш совсем. Легко привыкнет. Как мне потом объяснять ребенку за что его бросили? Как, Игорь? — слеза скатилась с ее щеки, но она быстро смахнула предательницу.
— Ты не понимаешь о чем просишь. Тебе не нужно это знать, олененок. Просто поверь мне, — взял ее руку в свою и говорил тихо, чтобы поняла, хочу мирного продолжения.
— Вот именно, не понимаю. Как я могу понять, не зная всего? Как тебя можно простить? — с болью посмотрела в глаза и у меня все оборвалось от гаммы чувств.
— Варь, — сел перед ней и прижал к груди. Не могу смотреть в эти глаза, боюсь сорваться и рассказать, — Просто поверь. Я знаю, что причинил тебе много боли в свое время, но мы как любили, так и любим друг друга. Давай оставим прошлое в прошлом. Я хочу, чтобы мы жили с тобой до конца наших дней. Могу только искренне пообещать, что никогда не оставлю вас. Вы моя семья, мое счастье.
— Нет. Я тебе больше не верю, — ведет плечами, заставляя отстраниться. — А без доверия ничего невозможно. Все наше прошлое было ложью. От и до. Я не могу просто взять и стереть это, не могу заставить себя забыть весь тот кошмар. Либо ты сейчас говоришь правду, либо уходишь и забываешь про нас. Один раз смог, сможешь еще раз, — бьет словами на отмашь.
— Смог? Ты в своем уме? Как можно забыть человека, без которого дышать невозможно? — снова взорвался.
— Ну как-то же ты дышал четыре года? — крикнула в ответ.
— Никак. Я просто существовал. А теперь чувствую, что оживаю. А без вас все это не будет иметь смысла. Я люблю тебя. Сколько раз мне еще это повторить? — не заботясь, что нас могут услышать и это будет моим первым и последним посещением, все равно кричу. Потому что нет ни сил, ни желания сдерживаться. Хочу чтобы увидела и мою боль.
— Нисколько. Я уже сказала, что мне нужно, — зашипела на меня, вызвав раздражение.
— Нет. И ты все рано будешь моей женщиной, а Денис сыном. Я давал тебе возможность самой согласиться. Но нет, узнать ей захотелось. Это все бессмысленно. Варь, прошу, не буди монстра, наслаждайся милым пушистиком, — угрожающе тычу в нее пальцем.
