литературные отношения с господином Лебиусом, юристом Герлахом и программой Мюнхмайера по «уничтожению» меня в газетах.
Он отрицал наличие каких-либо отношений с Лебиусом, Герлахом и т. д. но доказать такие его отношения довольно легко.
По этому поводу необходимо внести ясность.
Потому что даже он сам не может отрицать, что вмешался в этот «раскол» по мере сил.
Его «водяные» статьи наиболее рьяно используются против меня как на процессах Лебиуса, так и Полины Мюнхмайер.
Он даже назван Лебиусом как свидетель или «эксперт», и ему придется давать показания в качестве такового в Берлине.
В отношении нашего дела об оскорблении отец Пеллман придерживается тактики, которую я не могу одобрить. Я должен задаться вопросом, не входит ли в его тактику вводить в заблуждение читающую публику.
Во-первых, время от времени появлялись некоторые иронические уничижительные записи о моем невыполнении моей же угрозы подать на него в суд.
А теперь выясняется, что я сдержал это обещание.
В некоторых враждебных мне газетах утверждается, что мой иск о клевете был быстро отклонен кое-где и что я должен понести все расходы.
Это нечестно, может быть, даже недостойно. Это вопрос юрисдикции, не более того.
Когда я подавал уголовное дело против отца Пеллмана, я принадлежал к районному суду Дрездена.
Тем временем открылся районный суд Кецшенброда, перед которым я теперь отвечаю.
Следовательно, возник вопрос, где именно следует проводить слушания: здесь, там или где-то в другом месте. Ему придется отдохнуть, пока это не определят. Тот, кто изображает это иначе, может быть или невежественным, или злобным. О расходах не знаю ни слова.
Все очень похоже на мой иск о клевете против отца Экспедитуса Шмидта в Мюнхене. Он был подан в Дрездене, а впервые дело слушалось в Кецшенброде. Здесь тоже поднимались вопросы юрисдикции, но не мной. Мне может быть весьма безразлично, где оглашается приговор, потому что мое дело справедливое.
Мне не нужно скрывать, где, в каком суде, и в каком случае я выиграю или проиграю судебное разбирательство.
Мне не нужно цепляться за такие второстепенные вещи, но я должен придерживаться самой сути и ее истины; остальное оставляю судьям.
Эти толчки не были для меня помехой, они были полезны. Они дали мне возможность узнать о картах моих неприятелей.
Прежде всего, выяснилось, что оба отца — Шмидт и Пеллман тесно связаны с именем и делом Мюнхмайера. Их адвокат находится в контакте с адвокатом Мюнхмайера и Лебиуса.
Я представлю доказательства, и тогда связь с программой Мюнхмайера «уничтожить меня во всех газетах перед всей Германией» проявится сама собой.
Чтобы дать краткий обзор текущего положения дел, я завершу эту главу статьей, опубликованной в «Wiener Mondags-Journal» 17 октября этого года. Она гласит:
«Карл Май как писатель.
Сатисфакция
Перед нами величественная серия томов работы чрезвычайно плодотворного и успешного писателя. Но в то же время это является и спасением его чести. Потому что не часто литературная деятельность человека становилась причиной таких бездонно подлых и коварных атак, как атаки на Карла Мая.
Прежде чем приступить к детальной оценке превосходящего воображение немецкого романиста, хотелось бы дать слово самому потерпевшему от травли для защиты, которая теперь, после успешных судебных процессов над его злобными и злонамеренными противниками в то же время приносит удовлетворение».
Г-н Май пишет нам:
Вся так называемая «ненависть к Карлу Маю» основана на неправде.
Первое из этих заблуждений состоит в том, что я молодежный писатель и написал свои рассказы о путешествиях для подростков.
Большинство этих историй появилось в «Deutsches Hausschatz» («Немецкое Домашнее Сокровище» — прим. перевод.), которая конечно, никогда не являлась газетой для мальчиков.
А тома, изданные позже, что сразу очевидно на любой честный взгляд, так их могут понять только духовно зрелые люди.
При этом все обвинения, выдвигаемые против меня как якобы «спойлера молодежи» отпадают сами собой.
Если молодежь все равно читает мои книги, то, к счастью, это доказывает не то, что я предназначал их именно для них, но то, что юная душа находит в них нечто, что другие скрыли от нее.
Вторая ложь о том, что я жульничаю в этих своих рассказах о путешествиях.
Любой, кто заявляет об этом, определенно не имеет понятия, какое ужасное свидетельство он дает о своем собственном разуме.
Внимательного взгляда терцианца достаточно, чтобы понять, что все, о чем я говорю, уходит корнями в реальную жизнь, но в остальном стремится к областям, не являющимся обыденными.
Каждый читатель из тех, кто меня понимает, знает, что я описываю страны и народы, которые и по сей день существуют почти исключительно в сказках, но мы постепенно восходим к царству абсолютной реальности.
Если я вижу и описываю как реальность другим то, что до сих пор остается сказкой, это может быть поводом для невежественных или недоброжелательных людей заявить, что я лгу.
Никому раньше не приходило в голову так оскорбительно осуждать меня.
Любой, кто меня не понимал, самое большее, говорил, что у меня слишком богатое воображение.
Они осмелились заговорить со мной в таком тоне лишь тогда, когда была распространена величайшая из всех неправд обо мне, а именно то, что я писал ужасно аморальные бульварные романы.
Это ложное утверждение возникло, и было распространено через сплетни из книжных лавок, в интересах тех, кто желал заработать как можно больше денег на моем имени.
Оно нашло человека в лице г-на Кардауна, в то время главного редактора «Kölnische Volkszeitung» («Кёльнская народная газета» — прим. перевод.), кто своими публикациями более чем щедро обеспечил это распространение и даже обязался предоставить так называемые «доказательства» того, что рассматриваемая аморальность исходит ни от чего иного, как только от моего пера.
Само собой разумеется, что истинное, неопровержимое доказательство может быть предоставлено только путем предоставления оригинальных рукописей, которые я написал.
Любое другое доказательство могло стать возможным только путем преднамеренного обмана или самообмана и в конечном итоге должно было превратиться в обман.
Какие доказательства использовал г-н Кардаунс?
Он приводил утверждение за утверждением.
Он привел ряд «внутренних обоснований», за которыми скрывалось отсутствие реальных причин.
Он говорил об аргументах, доказательствах, безошибочных документах и тому подобном.
Венский «News-Weltblatt» даже утверждает, что у него есть подлинные доказательства того, что Май без сомнений виновен.
Каждый должен был предположить, что у него в руках были мои оригинальные рукописи, и именно поэтому ему поверили, тем более, что газеты, в которых он излагал свои утверждения, упорно отказывались принимать мои ответы.
Он создал школу самообмана: другие тоже обманывались, пока не пришли к
