Взорвавшиеся бомбы окутали ядовитым туманом и дом, и поляну перед ним, и прижавшихся к стене людей. Когда ветер унес прочь остатки смертельного газа, лужайка напоминала поле битвы: повсюду валялись трупы мышей-мародеров, так и не выпустивших из лап украденное «богатство».
Грант снял повязку с лица, сдернул полотенце с головы Ли и пошел посмотреть, что же творится в доме, подбирая по пути остатки своего скарба. В помещении царил полный разгром: все, что не было спрятано под замком, бесследно исчезло, от одежды и одеял остались жалкие лоскутья. Утешало лишь то, что карлики не смогли – или не успели – добраться до содержимого большого металлического ящика со скудными запасами еды и одежды, да чудом уцелела склянка с лекарством.
Как и снаружи, здесь тоже было полно мышиных тел. Грант вымел их за порог, справедливо полагая, что разнообразные любители дарового угощения за считанные часы очистят лужайку, и внес в дом все еще бесчувственную Ли. Он опустил девушку на разоренную постель и запер дверь на засов: еще ни разу мышиные полчища не оставляли безнаказанным тех, кто причинил им вред. И Грант приготовился к осаде.
Но пока весть о поражении не достигла мышиного поселения, он занялся лечением девушки. Достав из заветного ящика неприкосновенный запас воды, он растворил в стакане две чудодейственные таблетки и влил жидкость в рот больной, с трудом разжав стиснутые зубы. Следом за водой из ящика была извлечена запасная куртка Гранта: теперь ей надлежало послужить одеялом. Поставив в ряд грубо сколоченные табуретки, он критически оглядел свою импровизированную лежанку и решил, что безопаснее устроиться на полу.
Однако едва Грант успел улечься, как снаружи послышался скрежет когтей по камню и вслед за ним голос суматошно орущего Оливера:
– Мне страшно!
Чертыхнувшись, Грант впустил кота, тот благостно огляделся и прошествовал к кровати. Там, устроившись в ногах лежавшей девушки, Оливер безапелляционно заявил:
– Вы нуждаетесь в крыше над головой и лекарстве.
Разглагольствования кота, как всегда и бывало, успокоили напряженные нервы Гранта, и он безмятежно уснул.
* * *
В течение семи часов ничто не нарушало покой одинокой хижины в джунглях Ио. Когда в небе над зарослями взошли Юпитер и Европа, один из обитателей дома поднялся с пола, потирая травмированные голыми досками бока. Он выглянул наружу и удовлетворенно хмыкнул, не заметив никаких признаков происшедшей накануне бойни, затем взглянул на кровать. И эхокот, и девушка все еще спали, причем румянец на личике мисс Ли свидетельствовал о том, что кризис болезни миновал.
Для того чтобы закрепить эффект, он приготовил еще один раствор лекарства и негромко окликнул девушку. Та тотчас же открыла глаза и улыбнулась, удивленно проговорив:
– Опять вы? У моего бреда завидное постоянство!
– Да никакой это не бред, – досадливо отмахнулся Грант, ногой пододвигая к кровати табурет. Он уселся на него и протянул девушке стакан. – Выпейте-ка это, а потом поговорим.
Она послушно проглотила содержимое склянки и обвела взглядом хижину.
– Я никогда не бывала здесь, – растерянно проговорила она.
– Это мой дом, – терпеливо, словно малому ребенку, объяснил Гант. – И это не бред: вы в самом деле гостите у меня, потому что нельзя оставлять больных под открытым небом. Вы хоть помните, как оказались на Ио? Ну же! Очнитесь! Все вокруг самое настоящее – и я, и эхокот, и эта хижина.
Тем временем проснувшийся Оливер перебрался на стол и теперь рассматривал беседующих с высоты.
– Все подлинное? Меня нашли? – все так же нерешительно сказала девушка и, вдруг поверив, радостно засмеялась. – Какое счастье! Мне было ужасно страшно и одиноко в джунглях… – Будто в ознобе, она передернула плечами и плотнее завернулась в куртку.
– Но теперь все позади, – успокаивающим тоном прервал ее Грант. – Расскажите лучше, как вы оказались в самом гадком местечке на Ио. Если судить по светской хронике, вам больше пристало посещать всякие там Парижи или Нью-Йорки.
– Это все моя глупость, – нахмурилась она и вдруг, словно вспомнив что-то забавное, спросила: – А где фотография? Привидение в лесу, помнится, упоминало о ней.
– Эти поганые твари унесли из дома все, что смогли. К сожалению, смели и ее, вот только гвоздик остался, – ткнул Грант в сторону голой стены. – Но и они внакладе не остались, – мрачно проворчал он. – Лучше расскажите о себе.
– Знаете, все-таки противно говорить о собственной недальновидности, – призналась она. – Но если по порядку, то дело обстояло так. Мне надоело, как вы выражаетесь, посещать Парижи и прочие фешенебельные места, да и по отцу соскучилась. Вот и прилетела к нему в Нордвил, где его фирма затеяла что-то с плантациями фервы. Я на Ио уже три месяца… В сущности, и здесь скука смертная, а не романтика…
– Ну да, и в поисках романтики вы отправились пешком из Нордвила в сторону Поганых гор, куда же еще, – в тон ей заметил Грант.
Ли снова рассмеялась и села в постели, привалившись спиной к стене: вторая порция снадобья полностью вернула ей силы.
– Просто я решила посетить дансинг в Зюйдвиле: мне рассказывали, что там бывает очень весело и интересно. Да и захотелось пообщаться с новыми людьми – за три месяца мне уже все примелькались. Отец не разрешал отправляться одной, хотя я пилотирую не хуже профессионалов… – она осеклась и уныло промолвила: – Все-таки, выходит, хуже…
Девушка надолго замолчала, переживая, по-видимому, свое поражение, но понуждаемая Грантом снова заговорила:
– Одним словом, заупрямилась и полетела без сопровождающих. Чтобы меня не вернули, я выбрала новый маршрут. Неожиданно впереди возникли горы…
– Это пресловутые Поганые горы, и они вполне отвечают своему названию, – заметил Грант. – Любой пилот предпочитает сделать крюк, лишь бы не оказаться над ними.
– А что в них такого страшного? – удивилась Ли.
– Дело, собственно, не в них, а в атмосфере Ио, – ответил Кальтроп. – Она ниже вершин гор, их пики выступают в безвоздушное пространство, так что преодолевать горный массив можно лишь на челноках. А пилотирование на легких летательных аппаратах – весьма рискованное предприятие.
– Ну, об этом-то я знала, но думала, что, выскочив в космос, тут же смогу снова нырнуть в атмосферу. Мне подробно рассказал об этом маневре секретарь отца Харви, опытный пилот, который обычно сам водит его самолет.
– Думается, одного объяснения мало, – с сомнением проговорил Грант. – Там очень важна стартовая скорость выхода в космос и угол наклона при входе в атмосферу. Если угол выбран неверно, самолет просто расшибется о плотный слой воздуха, совсем как неумелый прыгун с вышки – о поверхность воды.
– В атмосферу-то я вошла, – уныло проговорила девушка, – но не смогла выровнять самолетик, и он врезался в заросли кустарника у подножия гор. Довольно мягкая посадка, – нервно хихикнула она и продолжила повествование:
