66
Большой палец Либби завис над телефоном. Она зашла в банковское приложение, где начиная с девяти часов утра каждые пятнадцать минут обновляет баланс.
Это день завершения сделки по дому на Чейн-Уолк.
Она наконец продала его месяц назад. Сначала в течение нескольких месяцев не было ни одного просмотра, затем, когда она снизила цену, от желающих не было отбоя, а потом имели место две неудачные попытки обмена, пока, наконец, на горизонте не нарисовался покупатель из Южной Африки, готовый заплатить наличными. Сделка была оформлена, все бумаги подписаны и скреплены печатями в течение двух недель.
Семь миллионов четыреста пятьдесят тысяч фунтов.
Покупатель по-прежнему должен ей 318 фунтов стерлингов. Последние крохи ее последнего чека.
Либби вздыхает и возвращается к экрану компьютера. Ее последний кухонный проект. Симпатичная кухня, компактная, крашенная, в стиле шейкер, с медными ручками и мраморной столешницей. Первый дом молодоженов. Будет смотреться красиво. Хотелось бы увидеть ее реальное воплощение. Увы, ей это не светит. Не сейчас. Потому что сегодня ее последний день на работе.
Это также ее двадцать шестой день рождения. Ее настоящий двадцать шестой день рождения. Не 19-го, а 14 июня. Получилось, что она на пять дней старше, чем думала. Ничего страшного. Пять дней — небольшая цена за семь миллионов фунтов стерлингов, мать, дядю и сводных брата с сестрой. Теперь, когда ей больше не нужно взбираться по некой шаткой лестнице в своей голове к некоему произвольному дню рождения, кого волнует, если она окажется там на пять дней раньше срока?
Она нажимает кнопку «обновить».
Триста девять фунтов. Платеж через PayPal, который она сделала неделю назад, списан. Прекрасный день. Она смотрит на Дайдо.
— Может, сходим куда-нибудь пообедать? Я угощаю.
Дайдо смотрит на нее поверх очков для чтения и улыбается.
— С удовольствием!
— В зависимости от того, поступит платеж к тому времени или нет, это будут либо бутерброды с колой, либо лобстер и шампанское.
— Лобстер дорого и невкусно, — говорит Дайдо, прежде чем опустить очки и вновь впиться взглядом в экран компьютера.
В 11 часов утра телефон Либби вибрирует снова. Пришла эсэмэска от Люси.
— Увидимся позже! — пишет она. — Забронировали столик на 8 вечера!
Люси сейчас живет с Генри в его шикарной квартире в Мэрилебоне. Но, похоже, вообще-то они не ладят. Генри, прожив в одиночестве двадцать пять лет, не может разделить свое пространство с детьми, а его кошки ненавидят собаку. Люси уже подыскивает себе квартиру. В Сент-Олбансе. Сама Либби положила глаз на симпатичный георгианский домик на участке в пол-акра на окраине города.
Она нажимает кнопку «обновить».
Триста девять фунтов.
Она проверяет электронную почту — вдруг туда поступило уведомление, что что-то пошло не так. Но там ничего нет.
После того как налог на наследство будет уплачен, деньги пойдут тремя путями. Вообще-то, она хотела отказаться от наследства. Это не ее дом. Она не их сестра. Но Генри и Люси не желали ее слушать.
— Мне не нужна даже треть. С меня хватит нескольких тысяч.
Но Люси и Генри стояли на своем.
— Ты их внучка, — сказала Люси. — У тебя такие же права, как и у нас.
В час дня они с Дайдо уходят на обеденный перерыв.
— Боюсь, это все еще бутерброды.
— Прекрасно, — говорит Дайдо. — Пусть будут бутерброды.
Они идут в кафе в парке и садятся за столик на солнышке.
— Я не могу поверить, что ты увольняешься, — говорит Дайдо. — Без тебя будет… как бы это выразиться? — слишком тихо. Впрочем, ты никогда не создавала много шума, но без тебя будет… без тебя будет пусто. Не будет твоих красивых волос. И твоих аккуратных стопок бумаг.
— Моих аккуратных стопок бумаг?
— Да, твоих… — Она руками изображает в воздухе стопку документов. — Ну ты знаешь. Листочек к листку, уголок к уголку. — Дайдо улыбается. — Я буду скучать по тебе. Вот и все.
Либби смотрит на нее.
— А ты никогда не думала об увольнении? После того, как унаследовала коттедж? И все остальное? Я имею в виду, тебе ведь не нужно работать, не так ли?
Дайдо пожимает плечами.
— Наверное, нет. И бывают моменты, когда мне хочется забить на все это и провести весь день в конюшнях с Блесткой. Но, если задуматься, у меня больше ничего нет. А ты… теперь у тебя есть все. Все, что не могут дать тебе кухни.
Либби улыбается. В словах Дайдо есть доля истины.
Дело не только в деньгах. Можно сказать, совершенно не в них.
Дело в людях, которым она теперь принадлежит, в семье, частью которой она стала. Дело в человеке, которого она открыла в себе под всеми аккуратными стопками и тщательным планированием. Она никогда по-настоящему не была этим человеком. Она сделала себя такой, чтобы уравновесить несобранность своей матери. Вписаться в школьный коллектив. Вписаться в круг друзей, чьи взгляды и ценности она никогда не разделяла, по крайней мере, в душе. Ей нужно нечто большее, нежели эти поверхностные знакомства и глупые, банальные требования сайта Tinder. Она — продукт лучших людей, нежели родители из ее фантазий, графический дизайнер и модная владелица пиар-агентства со спортивной машиной и крошечными собачонками. Как же бедны, как унылы были ее фантазии!
Она машинально нажимает кнопку «обновить». И смотрит на экран. Там высвечивается какое-то дурацкое число. Совершенно бессмысленное. В нем слишком много нулей, слишком много всего. Она поворачивает телефон к Дайдо.
— О боже! — Дайдо закрывает лицо руками и ахает. Затем оборачивается к кафе. — Официант! — кричит она. — Две бутылки вашего лучшего «Дом Периньон». И тринадцать лобстеров. И поживее.
Официанта, конечно, нет, зато люди за соседним столом бросают на них косые взгляды.
— Моя подруга, — объясняет Дайдо, — только что выиграла в лотерею.
— Понятно, — говорит какая-то женщина. — Повезло!
— Знаешь, — говорит Дайдо, поворачиваясь к Либби. — Тебе действительно нет смысла возвращаться на работу. Это твой день рождения. И тебе только что перевели кучу деньжищ. Если хочешь, можешь идти домой.
