Мерион понимал, что мало чем отличается от лорда Уильяма, не сводившего глаз с Мии, — все чувства виконта были в его взгляде. И каждый раз, когда она смеялась или флиртовала с кем-нибудь из своих партнеров, он вздрагивал, будто получал смертельный удар в сердце.
Если существовал на свете мужчина, желавший объявить о своих чувствах и отдать избраннице свое сердце, то этим человеком был Уильям Бендасбрук. Но даже и он испытывал страх. Виконт не был трусом — и все же боялся.
Мерион знал многих мужчин, которые боялись. Ему бы не хотелось, чтобы его к ним причислили, но все же это было лучше, чем прослыть самым настоящим трусом.
Когда карета остановилась перед Пенн-Хаусом, он уже точно знал, что ему делать. Следовало провести остаток вечера с единственной особью женского пола, любившей его беспредельно и безо всяких условий, то есть с Магдой.
Глава 36
Прошла неделя, прежде чем удалось устроить последнюю, окончательную встречу с Бендасом. За это время Мерион дважды встречался с Уильямом Уилберфорсом, и даже после откровенного обсуждения сложностей, связанных с попыткой представить в парламент билль об обеспечении вдов и сирот, Мерион все еще был намерен действовать и рвался в бой.
Покушений на его жизнь больше не было, если не считать ужасного рыбного супа, приготовленного на днях его поваром.
Мерион трижды за это время видел Елену Верано. Они раскланивались, а также обменивались любезностями и ничего не значившими фразами.
Сплетники не болтали об отношениях Елены с герцогом Бендасом, и потому Мерион имел все основания считать, что она отказалась от встречи с ним.
Кроме того, Мерион принял окончательное решение перевезти своих детей в Ричмонд. И его появление на приеме у итальянского посла должно было стать прощанием со светским обществом в этом сезоне.
Большую часть субботы Мерион провел, размышляя о предстоящем разговоре с Бендасом, и в конце концов решил, что ничего нельзя оставлять на волю случая. При их стычке должны были присутствовать светские люди, потому что он нуждался в свидетелях, но Мерион ухитрился также обеспечить присутствие двух доверенных лиц Бендаса. Он уже одевался, чтобы отправиться на встречу с ним, когда ему вдруг сообщили, что Алисия заболела.
Мерион поспешил в детскую. У девочки поднялась температура, и ее бил озноб, поэтому няня послала за доктором. Рекстон же играл возле конюшен, и ему запретили приближаться к сестре до тех пор, пока не будет поставлен диагноз.
Мериону ужасно не хотелось уходить сейчас из дома, но он не мог пренебречь своими планами — встреча с Бендасом была крайне важна.
Дав няне последние указания, Мерион вышел к карете, у которой его уже ожидал Уилсон. Он объяснил мальчику, что от него требовалось, — тот в качестве пажа герцога должен был постоянно находиться поблизости и появиться по первому знаку хозяина.
Мальчик расплылся в улыбке и заметил:
— Будто я — Джон Коучмен или главный грум в конюшнях.
— Все будут проявлять к тебе любопытство, — продолжал герцог. — Ведь у меня никогда раньше не было пажа. На тебя будут глазеть, но не станут с тобой заговаривать. А ты должен точно помнить, что тебе делать. Ясно?
Мальчик кивнул и по приказанию хозяина уселся в карете с ним рядом. Мерион прекрасно понимал, что его появление с пажом привлечет внимание всех сплетников, а это означало, что они ничего из происходящего не упустят.
Ехали они молча, и Уилсон постоянно ерзал на сиденье. Наконец экипаж остановился перед внушительным особняком, парадные двери которого были широко распахнуты. Однако перед домом уже не стояла вереница экипажей — Мерион намеренно прибыл поздно и теперь испугался, что Бендас, возможно, уже отбыл.
Мериона приветствовали посол и его супруга, все еще встречавшие в холле прибывающих гостей. Потом он в сопровождении Уилсона, следовавшего за ним по пятам, принялся пробираться сквозь толпы гостей, обсуждавших все на свете — от состояния дел в парламенте до обучения охотничьих собак.
Кроме сливок общества, было множество иностранных дипломатов и «друзей Италии». Герцог Бендас, разумеется, также был приглашен, потому что его давно почившая жена была итальянкой. Но он держался особняком и сидел почти в полном одиночестве.
Сплетники же расположились возле двери, где они могли видеть всех входящих, но при этом не выпускали из поля зрения и главный зал. Сейчас они болтали друг с другом, однако неустанно поглядывали по сторонам из опасения упустить что-либо интересное.
Мерион довольно долго осматривался и наконец, заметив Елену, тотчас же приблизился к ней.
Она стояла в группе джентльменов, но больше слушала, чем говорила. На ней было темно-бордовое платье и изумительной красоты алмазное колье, привлекавшее внимание к ее довольно скромному декольте. Мерион долго наблюдал за ней, и в конце концов она заметила его. Он тут же подошел к ней и, поклонившись, сказал:
— Добрый вечер, синьора.
Она присела в реверансе и с любопытством посмотрела на Уилсона, однако промолчала.
— Синьора, уделите мне минуту, — попросил герцог. Она холодно взглянула на него, и этот ее взгляд был весьма красноречивым ответом.
— Синьора, пожалуйста… — взмолился Мерион.
— Нет. Благодарю вас, ваша светлость. — Она сказала это, почти не глядя на него. И тотчас же усугубила оскорбление, заговорив по-немецки с каким-то джентльменом, которого Мерион не узнал.
Коротко кивнув Елене — та даже не заметила этого, — Мерион отошел от нее. «Что ж, если так, то мне придется осуществить свой план, не предупреждая ее», — подумал он со вздохом.
Но если Елена и Бендас действительно помирились, то ему придется так же болезненно уязвить ее, как и ее отца. Впрочем, теперь Мериону было все равно. Да, ему было все равно.
Заметив, что в зал входит лорд Уильям, Мерион окончательно решил, что не станет думать о последствиях. Он кивнул Уилсону и пересек зал таким образом, чтобы его увидел герцог Бендас. И Роджерс, разумеется.
Теперь Мерион с Уилсоном стояли чуть в стороне, и мальчик делал то, что было приказано, — неотрывно смотреть на Роджерса. Вскоре тот почувствовал на себе этот упорный взгляд и принялся оглядывать зал. Увидев Уилсона, Роджерс сделал вид, что не замечает его.
Минутой позже сплетники заметили затруднительное положение Роджерса, конечно же, заметили и Уилсона, по-прежнему пристально смотревшего на прихвостня Бендаса. Сначала сплетники только наблюдали. А потом начали обсуждать то, что увидели.
Мерион заметил растущее беспокойство Роджерса. Тот был близок к панике. Наконец он наклонился к Бендасу и что-то шепнул ему.
«Отлично!» — мысленно воскликнул Мерион. Но тут оказалось, что он праздновал победу преждевременно. К герцогу Бендасу внезапно приблизилась Елена.
«Нет-нет, только не это», — в отчаянии думал Мерион. Он смотрел на Елену и Бендаса, и ему казалось, что он видит их во сне.
