– Садитесь. – Император сделал знак рукой, и уселся сам на место председателя.
Обвинитель единственный не стал усаживаться. Он подошел к кафедре для выступлений, разложил на ней какие-то свитки.
– Заседание суда открыто, – объявил со своего места секретарь. – Прошу вас, господин обвинитель.
Мужчина в парике кивнул, развернул один из свитков и начал читать:
– В государственной измене, в организации заговора и неоднократных покушений на Наследника, принца Беньямина инг Вайоланта, обвиняются ректор королевской академии магии, магистр инг Бакрбитл, адепт той же академии, признанный бастард императора, Эйнорран инг Адри...
Пока обвинитель перечислял имена и звания, я, уже не скрываясь, рассматривала арестантов.
Жисселия старалась держаться подальше и от ректора, и от бастарда, словно давая понять, что она не имеет к ним никакого отношения. Вместо маскарадного костюма или формы академии на ней было простое темно-коричневое платье из грубой шерсти, в котором она себя чувствовала очень неуютно. Это было заметно, но жалости к глупой девице я не испытывала.
Эйнорран был одет в темно-синие брюки и измятую черную рубаху с длинными свободными рукавами. Его темные волосы, явно давно немытые и не видавшие расчески, свисали вдоль лица спутанными сосульками. Парень то и дело с растерянностью и отчаянием поглядывал на своего дядюшку, магистра инг Баркбитла, но тот полностью игнорировал племянника.
– Расскажите нам, инг Баркбитл, как вы вовлекли в заговор своего племянника, Эйноррана инг Адри? – обратился к ректору КоШМаРа имперский обвинитель. – Вы действительно надеялись посадить его на трон?
– На трон? Этого незаконнорожденного сосунка-малосилка? – инг Баркбитл одышливо захихикал, его смех перешел в надсадный кашель. Отдышавшись, он продолжил: – Не-е-ет! На трон должен был взойти я! Меня бы регалии признали! А Эйнор мне был нужен, чтобы отправить Беньямина туда, где его никто и никогда не должен был отыскать!
– Дядя?! – Эйнор вскочил, попытался броситься к ректору.
– Сидеть! – один из охранников положил на плечо бастарда тяжелую ладонь и пригвоздил парня к месту.
Магистр инг Баркбитл перевел взгляд на Беньямина, его лицо искривилось в гримасе ярости и ненависти:
– Везучий верткий гаденыш! Ты должен был сдохнуть еще там, в Лабиринте Боевиков! Как тебе удалось его пройти? Кто тебя вернул с Пика Ледяной Смерти?!
– Отвечайте на вопросы по существу, обвиняемый, иначе суд лишит вас права голоса! – прервал выкрики обвинитель.
– Я отказываюсь говорить! – злобно оскалил зубы инг Баркбитл.
– Суд учтет ваше нежелание раскаяться. – Обвинитель перевел взгляд на Эйноррана. – Поясните нам, мастер инг Адри, как вам удалось организовать каждое из покушений? Искреннее признание смягчит наказание!
Эйнорран встал, подошел к решетке, вцепился в нее пальцами с обломанными ногтями.
– Хорошо. Я во всем сознаюсь, – прошептал в отчаянии. – Это я сумел изменить настройки портальной арки. Заклинание мне подсказал дядя.
– Молчи, щенок! – попытался заткнуть племянника ректор.
Теперь уже явно бывший ректор.
Эйнор не обратил на него внимания и продолжал рассказывать:
– Это я рассыпал семена морщеборода на дорожке, ведущей в парк, и подменил сапоги своему брату, принцу Беньямину инг Вайоланту. Разумеется, и семена, и сапоги я получил от ректора.
– Это гнусная ложь! Оговор! – попытался прервать покаянную речь парня магистр инг Баркбитл.
Император кивнул одному из охранников, и тот накинул на шею инг Баркбитлу какой-то амулет. Голос у брызжущего злобой толстяка пропал, а снять амулет ему не позволяли скованные руки и сильная ладонь одного из охранников на плече.
– Продолжайте, Эйнорран инг Адри. Суд вас внимательно слушает, – обвинитель снова окликнул впавшего в оцепенение бастарда.
Тот встряхнулся и опять заговорил. Он признался в попытке отравить Бена с помощью мяча с газом, в подмене амулета переноса, в том, что вместе с Жисселией усыпил при помощи сонного порошка Леонарда и Луизанну, а потом занял их место.
– Я сумел активировать подменный амулет переноса, и Беньямина вместе с его напарницей куда-то унесло. Дядя обещал, что в момент активации амулета произойдет такой выплеск силы, что мои магические способности поднимутся на новый уровень! – закончил он свою речь.
– Суд просит учесть, что обвиняемый инг Адри был введен в заблуждение. Переданный ему амулет не являлся амулетом переноса в прямом смысле. Этот артефакт спровоцировал максимальный всплеск магического Дара и впитал всю силу Эйноррана инг Адри, – заговорил обвинитель. – Таким образом, признанный бастард Императора выгорел и навсегда лишился магии любого рода. Это еще одна статья обвинения в адрес магистра инг Баркбитла.
– Что? Я больше не маг?! – Эйнор попытался вскочить со скамьи, на которую вернулся после того, как закончил признаваться в содеянном.
– Сидеть! – парня снова остановили.
Впрочем, он и сам уже не собирался подниматься на ноги. Вместо этого закрыл лицо руками и зарыдал – отчаянно, громко, с подвываниями.
Я невольно перевела взгляд на Императора Иринарха инг Вайоланта. Тот смотрел на старшего сына со смесью горечи и отвращения. Его взгляд словно говорил: «И это – мой сын?»
Мы с Беньямином переглянулись и невольно схватились за руки. Отрицать вину Эйноррана было бы глупо: он по собственной воле согласился участвовать в заговоре, своими руками организовал все покушения, и все же… для рожденного магом утратить силу и Дар – это наказание худшее, чем смерть! Где-то в глубине души мне было жаль бастарда. Во взгляде своего напарника я прочла точно такое же сожаление.
– Эйнор поддался на соблазнительные речи инг Баркбитла, – едва слышно шепнул мне Бен. – Не думал, что брат настолько легко поддается влиянию.
– Это не оправдывает его, Бен. Ничто не может оправдать предательство. – Удивительно: принц так опасался, что его предадут, а когда это произошло – проникся сочувствием к тому, кто желал ему смерти… – Не поддавайся жалости и родственным чувствам, прошу тебя!
– Я люблю… любил брата… и надеялся, что никогда его не потеряю...
Увы! Тут я ничем не могла утешить своего друга, хотя понимала его горе. У меня никогда не было ни братьев, ни сестер, и порой я об этом очень жалела! Наверное, мне тоже было бы безумно больно терять настолько родного и близкого человека. Я вздохнула, покачала головой с сожалением, и чуть сильнее сжала ладонь Беньямина. Он на миг прикрыл глаза, безмолвно поблагодарив за поддержку.
Эйнорран на время сумел справиться с отчаянием, подавил рыдания. Выпрямился, отнял ладони от посеревшего лица с глазами, которые превратились в два черных бездонных провала. Сидя неподвижно, он выслушал обвинения в свой адрес, в адрес дяди и своей помощницы – Жисселии. Даже когда сообщница попыталась обвинить его в том, что это Эйнорран убедил ему помочь и посулил за это награду, он оставался нем и недвижим.
