Что до Тани, то все происходящее вдруг напомнило ей какую-то скрытую тонкую игру. На миг сложилось ощущение, что кто-то огромный и неведомый смотрит на нее и ждет, а не прогадает ли она. Словно мир ждал и предлагал ответить согласием в любой момент, получить все ровно до этого момента, но Таня чувствовала, что здесь и сейчас, как с договором нужно если не дочитать, то дослушать предложение до самого конца.
— В ответ я прошу многого — любви, верности, детей, уюта, тепла и тебя такой какая ты есть, чтобы я не очерствел и не забыл, каким я могу быть рядом с тобой.
Глава 37
Олег
Таня выскальзывала из его рук, умудряясь сбежать в самую последнюю минуту. Вот и сейчас она ушла, оставив его один на один с чужим прошлым, его настоящим и тем, что и не должно было принадлежать ему — ее скелетами в шкафу. Хорошая идея узнать правду, выяснить все и развеять все последние тени недопонимания, что могли быть между ними, смялась, превратившись в фантик из-под дешевых конфет.
— Прости! — шепнула она в следующее мгновение замелькав между столиками, людьми, показавшись в стеклянной витрине-перегородке.
Кротов приподнял брови, в ответ на ее уход, безмолвно спрашивая у него, удивляясь и утверждая одновременно: «это она?!»
Это была она.
Березин знал это. Рядом с ней складывалось его настоящее, будущее и, как ни странно, признавать — прошлое. В груди начинало ныть стоило только подумать, что Рыжая исчезнет, превратится в воспоминания о самом прекрасном лете.
— Куда?! — крикнул ему в след Пашка.
Олег выскочил во внутренний двор ГУМа, огляделся по сторонам, потерялся во множестве светлых тканей гуляющих прохожих, а потом все же увидел ее.
— Таня!
Ковалевская не бежала, а просто шла вперед, с развевающей при ходьбе юбкой, спрятавшей плавные изгибы бедер и аппетитную попку, но не избавившей мир от ставшей знаменитой у Березина походкой. Так надо было уметь ходить — женственно, плавно, неспешно и с каким-то неслышимым, но присутствовавшим ритмом — «Там! Там! Там!»
— Таня!
Она не оглянулась, не остановилась и не замедлилась, зажав в руке малиновую сумочку.
— Перехвачу ее на выходе, — проговорил появившийся рядом и мигом все понявший Кротов.
Он здорово помог ему в этом семейном деле. Именно семейном и никаком другом. План созрел в голове Березина мгновенно, не поразив и не опалив сознание. Он знал только один способ остановить это безобразие с то и дело происходящими побегами с ее и его стороны — выдать ее за себя замуж и знать, что несмотря на ссоры и скандалы они обязательно встретятся. Дома. В одной прихожей, столовой, спальне, кровати. Почему он был так уверен в этом? Все возвращаются туда, где горит родной очаг и никак иначе.
— Поторопись! — Кротов проявлял какую-то мистическую проницательность.
Олег тысячу лет, не бывавший в ГУМе знал, что здесь обязательно должна быть ювелирка. Может не тот самый магазин, что остался в далеких воспоминаниях, но… Он должен был быть здесь. Березин не помнил, как нашел его, проявив чудеса стремительности, ориентирования в пространстве и даже в выборе. Одного взгляда на витрину хватило, чтобы понять, что же именно ему нужно. Три камня переливались на свету и били по глазам нестерпимым блеском, затмевая своими размерами и сиянием начищенный до зеркального состояния ободок кольца.
— Молодой человек! А коробка?!
Березин не слушал, сунув его в карман. Он выскочил на крытую улочку, помчавшись в сторону выхода, попутно высматривая в толпе рыжие кудри.
— Таня!
Он бежал и последний раз делал это так как сегодня, очертя голову, лет пятнадцать тому назад, зажав в руке купленный у метро букет цветов. Тогда он спешил на свидание к другой рыжей, все-таки потеряв ее и много-много позже осознав, что нет ничего важнее семьи, того ощущения надежности, тепла и наполненности, что она тебе дарит.
— Ковалевская!
Оставались последние ступеньки, перила, знакомый силуэт, близкая и такая далекая вертушка-дверь. Девушка толкнула ее, опережая его на какие-то короткие мгновения, грозя вырваться из сказочного ларца в который сама же его и привела. Вот только ключ забрал один из опричников царя.
— Таня!! — он взял ее за руку, сжав прохладные пальцы. — Рыжая, черт бы тебя побрал!
Она повернулась к нему, засверкав, как в ту злополучную ночь своими потрясающими глазищами.
— Что, Березин? Что?!
В голове все смешалось. План как будто бы был забыт. Он не знал, как начать.
«Хоть бухайся в ноги, проси прощения и моли стать женой!»
То был не самый скверный план. Хоть и отдавал изрядной долей сумасшествия. За весьма короткий период он успел много раз наступить на одни и те же грабли — сомневался в искренности ее поступков. Она и не должна была быть такой по самым разным причинам серьезным и не очень, но тем не менее была. Но сегодня… Сегодня все было иначе, но только сумма в этом примере была все таже. Он повторил все, взял те же составляющие, сам не желая этого.
— Не уходи, — проговорил он, а кажется, что выкрикнул и слова эти оцарапали горло. — Не надо делать этого!..
Наверное, мир любил его за что-то. Он дал Березину возможность взглянуть на эту женщину, когда она была счастлива и несчастна — увидеть в ее глазах океан боли и невыносимой грусти, выражение нежности и улыбки.
— Я не вернусь и не стану слушать это, даже если твои дела касаются меня! — она вновь посмотрела на него этим взглядом. — Нет! Нет! Нет!
До сегодняшнего дня Олег Березин был свято уверен в том, что там где есть боль, там есть и другие не остывшие чувства, а сегодня, в последние безумные минуты с признанием, побегом и даже погоней он неожиданно понял ее и сказанные ею слова.
— Я не договорил, — перебил он ее, взяв за руку, — Не надо поступаться собой даже ради меня, оставайся такой же.
Видимый им огонек в глазах его ведьмы погас, уступив место сотням огней вокруг. Он удивил ее и притянул к себе, желая прекратить эту медленную попытку побега.
— Я тебя люблю, — проговорил он неожиданно, словно эти слова давно просились наружу и перестали ждать какого-то другого особенного часа, огласив собою этот мир. — Рядом с тобой я дурак и чаще, чем обычно и могло бы быть.
Все получалось громко и ярко. Он не привык к такому, но видимо такова уж судьба и условия этого мира — хочешь получить то, что у тебя никогда не было, делай то, что никогда не делал.
— Выходи за меня? — Олег опустился на колено, одним коротким заученным движением подернув наверх светлые брюки. — Навсегда?
В свое время его дачницу не впечатлили громкие фамилии, баснословные состояния, такая близкая возможность жить другой, лучшей жизнью в обмен на сущий пустяк по меркам этого мира. Она отодвинула в сторону даже свои собственные чувства. Ее бывший был прав, называя ее правильной, но был дураком, который не понял, что за сокровище ему досталось.
