Книга Дар берегини - Елизавета Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
Свен тоже сошел с коня и первым приблизился к деве. Ельга вручила ему рог; он отпил, передал рог челядину и обнял сестру. С трепетом она поцеловала его; показалось даже, что слезы блеснули на ее глазах. Свен прижал ее к груди, потом отстранил и почти толкнул к Боголюбу.
Ельга снова взяла рог и повернулась к малинскому князю. Стоя перед ней – рослый, пышноволосый, с длинной полуседой бородой, с медвежьим прищуром глубоко посаженных умных глаз – он напоминал Велеса, пришедшего в гости к Заре-Заренице.
– Приветствую тебя, Боголюб… – едва дыша от волнения и не смея поднять на него глаза, выдохнула Ельга и протянула рог. – Да хранят тебя боги под нашим кровом…
Он отпил, потом наклонился, чтобы ее поцеловать. Ельга не подняла глаз, и Боголюб заметил, что она дрожит. Но не удивился: девица впервые увидела чужого человека, князя иной земли, который должен стать господином ее судьбы и, возможно, владыкой ее родного края. Через нее сама земля Полянская, много поколений жившая в обособленности от земли Деревской и ходившая под иными владыками, готова была вернуться к древнему дедовскому укладу.
– А где же родич мой Щур и те мужи, что с ним? – спросил Боголюб, еще раз оглядевшись.
– Мы не ждали вас нынче, – Ельга бросила на него робкий взгляд из-под ресниц. – На лов они уехали. Наши бояре их позвали, сродники, Будимил и Горлец.
– Когда же воротятся?
– Завтра к вечеру, должно, будут.
– А вот сын мой младший, Хвалимир, – обернувшись, Боголюб подозвал одного из своих спутников, и Ельге поклонился статный молодец с пышными, как у отца, русыми волосами и острым подбородком.
Ельга и ему поднесла рог, потом указала в сторону одного из строений на дворе, где у крыльца стояли холопы с факелами, освещая путь:
– Пожалуйте, мы для вас стол уж приготовили. В баню поздно нынче, – она запнулась, будто подавляя смех, – а поесть с дороги вам ведь хочется.
Провели древлян не в гридницу, а в дом для самых почетных гостей, которых князья киевские принимали у себя. Входя, гости невольно охали: будто в небесные палаты попали. Горело столько светильников и лучин, что было светло почти как днем; на столе и на полках сияли начищенные сосуды, чаши, блюда из серебра и меди, будто звезды и осколки луны. Стены были сплошь увешаны шитыми рушниками беленого льна, венками и плетенками из свежей зелени – напоминание о едва миновавших Купалиях. Взглянув на это, Свен невольно коснулся груди, где прятал под кафтаном увядший пучок цветов – синих волошек, белых нивяниц и алой лесной гвоздики. Не раз и не два за последние дни на ум ему приходила Ружана и возникало чувство, будто он оставил в Малине что-то очень важное. Забыл что-то такое, без чего не стоило уезжать… Даже подумал было, не заворожила ли его древлянка. Но не испугался: Свен и без ворожбы не сомневался, что еще вернется в Малин. И скоро.
Стол был тесно заставлен блюдами и горшками: жареное мясо, каша, куры, сыр, пироги, сало, рыба – чего только душа пожелает. Омыв руки и лица, древляне уселись; хозяйское место было предложено Боголюбу, Свен сел напротив. Древляне разместились по правую руку от своего князя, варяги и кияне – от своего вождя. Киян было человек десять, не больше, чем приезжих.
– Сие Вячемир, мудрейший наш старейшина, это Вуефаст, это Доброст, – указывая на них, пояснял Свен. – Это Фарлов – над дружиной старший, это Дубыня Ворон, волхв наш и певец. Вот погодите, он вам споет – заслушаетесь.
Древлянам поклонился высокий, на шестом десятке лет, худощавый человек с продолговатым лицом и длинными, когда-то темными, а сейчас уже почти седыми волосами. Несмотря на седину, вид у него был бойкий, моложавый и приветливый.
– Сыграем, – подтвердил он, показывая кожаный длинный чехол, в котором явно находились гусли. – Сыграем, так что у нас и стол плясать пойдет.
Кияне засмеялись, стали хвалить его умение. Ельга обошла стол, наливая из кувшина в каждую чашу; удивленные красным цветом напитка, древляне принюхались – это оказалось греческое вино. Иные не пробовали его никогда в жизни, хотя и нашли похожим на перестоявшийся и выбродивший малиновый либо вишневый мед.
Но для начала Боголюбу подали чашу золотого меда, чтобы он призвал богов и пустил ее по кругу. Мед был очень хороший – стоялый, несколько лет зревший в дубовой бочке в земле. Боголюб одобрительно взглянул на Ельгу – видно, она очень хотела угодить знатному жениху. Девушка опустила глаза; грудь ее высоко поднималась от взволнованного дыхания, и, заглядевшись на нее, Боголюб едва не забыл, что держит в руках чару. Ельга часто посматривала на него, но, встретив его взгляд, тут же отводила глаза. Такая робость в девице была понятна; будь в дому киевских князей какая-то другая хозяйка, ей вовсе не следовало бы показываться гостям. Боголюб почти не отрывал от нее взора. Свен не обманул – сестра его была всем хороша и в самых подходящих годах. Такой женой всякий князь стал бы гордиться, и молодой, и зрелый. Одно ее появление в земле Деревской породит новое сказание – будто о Солнцевой Сестре, привезенной прямо с неба.
– Где страва, там боги, – начал Боголюб, стоя над столом с чарой в руках. Исполняя привычный обряд, величественный, он смотрелся ожившим идолом, воплощением мудрости предков и силы богов. – Призовем, братие, на страву нашу богов, и дедов, и чуров, дабы наделили нас милостью своею, как единый род пращеруков[31] своих. Помогите нам, боги и деды, – он поднял чару, – забыть раздоры былые, новым родством укрепить древний наш корень и жить заедино, как подобает внукам от корня Дулебова! Пью на вас!
Братина обошла стол; принимая ее, каждый говорил несколько слов. Древляне были кратки: к знатным людям, кроме Боголюба, среди них принадлежал только его родич по второй жене, Ладомир, а остальные – молодежь и отроки.
– Призвала земля князя киевского Ельга, так что же, доли сей никто не минует, – говорил Ладомир. – Но не жить же без князя – так не водится. Оставил Ельг сына достойного, – он кивнул Свену, – да и дочь, красавицу, разумом вострую, вежеству ученую, – он поклонился Ельге, скромно стоявшей у Свена за спиной. – Пусть же войдет белая лебедь в гнездо к мудрому орлу, князю нашему, а мы ясному соколу поможем свое гнездо устроить. Будем жить единым родом, и никто нас не возьмет!
Кияне отвечали, как рады будут покончить с враждой, длившейся с десяток поколений, и снова жить с древлянами в дружбе, уважая друг друга. Доброст задержал чару, пустившись в длинную путаную речь – поговорить он любил, – пришлось Славигостю намекнуть ему, что гости голодны и не стоит их томить. Но никто из киян не верил в возможность того, о чем говорилось. Поляне и древляне, происходя от общего корня, не могли жить в равноправии и дружбе – при этом было бы непонятно, почему они существуют по отдельности и не сольются, чтобы объединить свои силы. Но никто из вождей, ни с той, ни с другой стороны, не хотел уступить свою волю, перейдя под чужую руку, поэтому оставалось лишь враждовать, оберегая себя от посягательств соседа-родича и оправдываясь его нечестием и беззаконием. Поводов для этого хватало – столетнее владычество варягов во многом изменило уклад жизни в земле Полянской. Древляне понимали это не хуже, но верили, что сейчас, когда поляне остались без князя, для них настал краткий миг удачи.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Дар берегини - Елизавета Дворецкая», после закрытия браузера.