— Под замком, на самом дне… — его снова скручивает кровавый кашель.
— Я видела. – Пытаюсь опередить его, не позволить впустую растратить последние силы. – Видела Темную. Видела… нашего сына, Тьёрд. Он на тебя похож, представляешь, а глаза… - Я уже почти ничего не вижу за пеленой слез и громко всхлипываю каждый раз, когда холодные дыхание Тьёрда вдруг перестает обжигать мою ладонь. - Я все вспомнила, муж.
— Прости, что заставил тебя пройти через все это, жена.
— Каждый мужчина хочет оставить после себя наследника, - повторяю его слова. И совсем невпопад. – Не умирай. Пожалуйста. Кто-то… должен… научить его держать в руках меч.
Теперь он правда улыбается – широко, открыто, пусть и в уголках глаза появляются глубокие морщины.
— У нашего сына есть мать, которая знает, как держать меч. Я знал, кого брал…
— Я слабая. И трусливая, - перебиваю скороговоркой. – Я просто северянка, которая не слушает мужа и все время попадает в неприятности, и еще…
Его лицо расплывается за новым потоком моих слез.
Я яростно вытираю их тыльной стороной ладони, пытаюсь приподнять Тьёрда, как-то встать на ноги, но когда снова вижу его лицо…
Глаза Тьёрда больше не светятся.
— Тьёрд? – Я знаю, что это уже бессмысленно, но все равно легонько трясу его за плечо.
Как будто мой генерал просто устал после долгой дороги, прилег отдохнуть и забылся слишком крепким сном.
Его щеки такие бледные и холодные, что я закрываю их ладонями, чтобы немного согреть.
На губах тонкая полоска крови. И, кажется, он даже сейчас мне улыбается.
— Я тебя ненавижу, Потрошитель, - плачу и слезы горячими каплями стекают по его лицу. – Ненавижу, потому что… потому что…
Я долго сижу над его телом.
Оплакиваю его.
Оплакиваю себя.
Оплакиваю нашу судьбу.
Проклинаю всех богов, которые развели нас по разные стороны глупой и никому не нужной войны, а потом позволили вызреть в нас чему-то теплому. Стать… ближе друг другу. Стать, вопреки всему, мужу и женой.
Мы все эти месяцы шли друг к другу по одному острию ножа и, в конце концов, обязаны были столкнуться. И чтобы кто-то пошел дальше – второй должен был упасть.
— Я не хочу без тебя, слышишь? – Пальцы коченеют прямо на его щеках. – Не хочу идти дальше одна.
Я не хочу тот мир, где рядом не будет его хриплого голоса: «С тобой одни беды, Кошка…»
Сколько времени проходит, когда я начинаю чувствовать лед в венах? Много.
На длинных темных ресницах моего генерала лежит иней.
Он просто… спит.
Я должна думать об этом, иначе мне не хватит сил вернуть его в замок.
Не хватит сил даже просто встать.
В отдалении замечаю несколько сбившихся в кучу лошадей халларнов. Животные перепуганы, но все равно ищут утешение и уверенность в близости к человеку. Мне нужны все силы, чтобы погрузить Тьёрда верхом. Животные чувствуют смерть – боятся ее, и беспокойно выбивают копытами куски грязного бурого от пролитой крови снега.
У меня даже мысли нет, чтобы оставить моего халларна здесь.
Я едва ли осознаю, что делаю. Просто позволяю телу совершать привычную ему действия, шевелить руками и ногами, как марионетка, которая вдруг обрела способность повторять за хозяином даже когда он не дергает за ниточки.
Я буду плакать по Тьёрду до конца своих дней.
Я не могла полюбить этого человека. Но жизнь без него опустела.
Мне будто вырвали сердце, а на его место запихнули холодный камень.
Мне тяжело. Очень тяжело.
Но я должна вернуть воина в его дом – как это положено у северян.
Чтобы он обрел покой.
Когда веду лошадь под уздцы, взгляд натыкается на пару искромсанных тел. У каждого на шее знакомое клеймо, у всех лица забрызганы белой пеной, а в глазах тех, кто не сомкнул веки, по-прежнему пульсирует алый отсвет. Впрочем, постепенно гаснет и он.
Глава пятьдесят четвертая
Мне не хватает сил предать его огню, как северяне поступают со своими павшими воинами.
Тьёрд… он и правда как будто спит.
Когда его тело несут на сложенный из веток огромны погребальный костер, я не могу поднести факел.
Я, гордая дочь Севера, никогда не верившая в сказки, отказываюсь принять очевидное. Не могу отпустить моего генерала в тот мир, куда его призвали жестокосердные боги.
Я, желавшая ему смерти и просившая об этом богов, теперь проклинаю их за жестокость.
И, в конце концов, прошу отнести тело мужа в склеп, в каменный гроб.
Я плачу над ним каждый день. Плачу и все еще на что-то надеюсь: вскидываюсь на каждый шорох, каждый сквозняк, в котором мне слышит знакомый голос.
Любимый голос.
Мне кажется, что где-то там, очень глубоко под замком, вместе со мной плачет и наш сын.
И ради него, и ради себя я дождусь приезда Заклинателя костей. Однажды он уже вернул Императору его верного генерала. Пусть теперь вернет жене ее мужа.
Кел’исс действительно пребывает в Красный шип спустя несколько дней. И не один, а в сопровождении нескольких больших драконов, на спине каждого из которых помещается по десятку халларнов.
Он уже все знает, но со мной разговаривать не торопится. На все мои попытки заговорить просто отворачивается, делает вид, что меня не существует. Подлавливаю его, когда заклинатель быстрым шагом пересекает большой зал, намереваясь в который раз проигнорировать мои попытки узнать хоть что-то.
— Тьёрд просил меня рассказать о его смерти, - говорю громко – и мне плевать, если нас кто-то услышит. Просил рассказать о тех халларнах, что … что виновны в…
Я проглатываю новую порцию слез.
До сих пор отказываюсь верить.
До сих пор еще на что-то надеюсь. Тьёрд уже однажды вернулся из мертвых, и… может быть, он…
Заклинатель костей останавливается у самых дверей, уже потянув одну из них на себя. Легким милостивым кивком дает мне право говорить.
— Появилась третья сторона? Кто-то, кто использует и северян и халларнов в качестве мяса, чтобы вновь развязать войну? Я видела и тех, и других. Видела, как эти… существа сходят с ума. Мой муж… ушел из-за них.
Лучше так, лучше думать, что он «ушел» и до конца своих дней просидеть у окна, дожидаясь его возвращения. Так легче. Так сердце хотя бы на что-то может надеяться.
Кел’исс отпускает дверь, но продолжает отмалчиваться.
— Я знаю о Темной под Красным шипом, - уже прямо в его бледное надменное лицо, выдаю я. – Знаю, зачем Тьёрд принес ее в наш мир. И я помню ту ночь. Я видела нашего с Тьёрдом ребенка.
