Сначала тихое-тихое, но отчетливо слышимое в тишине слово Милли:
– «Элита»…
А потом и все подхватили.
– Элита! Элита! Элита!
Подождал, когда гомон стихнет.
– Светлая память, – по-отечески поцеловал ее в лоб.
И приказал опускать тело.
Бросил первую горсть земли и отошел.
Салют обязателен.
Мы провожали бойца.
Притихшие люди дружественного командира, поначалу опешившие от такого «представления» и даже помолчавшие со всеми, а потом и пострелявшие в воздух, вновь вернулись к шуткам, разговорам.
Жизнь продолжалась, пусть и не для всех.
И так происходило не только в Улье.
А так, как я уже говорил, – смерти нет.
Да, «Элита» и подобные называния всегда звучат, как плевок в лицо тем, кто не имеет амбиций. По мне, надо всегда задавать для себя такой потолок, для достижения которого придется впахивать, работать сутками, прикладывать все, абсолютно все усилия. И когда ты достигаешь этой вершины, кроме пьянящего чувства – да, я сделал, да, я смог! – ставишь новую цель, в тот момент кажущуюся недостижимой. Но некоторые поступают иначе.
Кто прав?
Судить не мне.
Но я буду поступать именно так.
Отдал приказ на движение. Сургут его тоже выполнил.
Я обернулся, чтобы запечатлеть навсегда в памяти, выжечь почти черный крест с вырезанным именем. Сверху каску, и на ремне погнутый, покореженный «ПКМ».
Все что осталось от Мари.
Но я был уверен, что валькирия сейчас пировала с Одином.
Девочка, всегда держащая свое слово, которую никто не понимал.
* * *
…Уже и забыл, как это здорово и удивительно – гулять с любимой девушкой, держащей тебя под руку. Герда красивая, таких слов не было, чтобы описать… смешливая, задорная и радостная. Сегодня, в легком сарафане, без своего вечного спутника – огромного пистолета, она предстала предо мной в другом свете.
В отличие от спутницы, у меня в тактической кобуре верный друг из родного мира – товарищ Ярыгин. В карманах тактических брюк – три плоские гранаты, по эффекту, как сообщил Каштан, «чисто «РГД», осколков поменьше, правда», и две такие же, светошумовые, не хватило только ресовского боевого ножа. «Каратель», несмотря на бритвенную остроту, был инороден, не вселял такой уверенности. Потому что я отвечал не только за свою безопасность.
На часах было почти три, когда мы достигли нужного дома, утопающего в зелени. Высокий забор, сплошь в диком винограде, в нем калитка. Позвонил. Буквально через двадцать секунд открыла женщина около тридцати пяти лет.
Поздоровались, затем сказал:
– Я хотел бы увидеть Жанну.
– А вы кто?
– Девушку зовут Гердой, а я – Люгер.
– Майя, – представилась та. – Цемент говорил, что вы должны сегодня зайти.
Довольно большой, уютный дворик с беседкой, здесь росли три голубые ели, яблони, вишня. Детская горка, небольшой домик на высоком пеньке, песочница. В ней играла черненькая девочка лет двух. Она сосредоточенно насыпала в пластмассовое красное ведерко совком песок, рядом стоял желтый игрушечный грузовик-самосвал с забавной, нарисованной улыбающейся мордашкой. Здоровенный серый котяра, как Матроскин из мультфильма, валялся рядом в тени какого-то куста и слушал маленькую хозяйку, которая иногда принималась учить его или спрашивать.
– Котя, сказы один! – Тот лишь сощуривал глаза.
– Жанна, – позвала женщина, ребенок обернулся, удивительные сапфировые глаза отметил сразу.
– Это дочь Цемента? – изумленно и недоверчиво спросил я.
По его словам, да и другие рейдеры не раз говорили… Так вот, я представлял взрослую девушку от восемнадцати до двадцати пяти, думая, что папа решил ей сделать последний подарок. Здесь же…
– Биологически – не его, – ответила Майя. – Он подобрал ее где-то на Внешке, когда еще не жил в Остроге. Младенцем. Носился с Жаннкой, не каждая хорошая мамочка так над ребенком квохчет. А год назад обратился ко мне за помощью. И да, обеспечил, я не только придерживаюсь контракта, но и сама полюбила ее всем сердцем. Иметь детей здесь сложно, а так… подарок судьбы. Вы принесли?
Что она имела в виду, понять не сложно. Молча достал жемчужину, показал.
– Я сейчас! – засуетилась та и бросилась почти бегом в дом.
Ребенок довольно спокойно отнесся к «лекарству от папы».
– Теплая! – подержав в ладошке, сообщила нам, улыбаясь и показывая белые-белые передние зубы. А глаза, как у Хельги, один в один.
Девочка проглотила жемчуг из рук Герды. Все, мы свою миссию выполнили. В этот момент будто ощутил, как что-то огромное сдвинулось с места, провернулось со скрежетом.
Да, теперь точно начиналась совсем другая история.
– Вам что-нибудь надо? – спросил у Майи.
– Нет, у нас все есть, только заходите в гости почаще. Вы ей понравились, да и девушка ваша тоже, но главное, никому, слышите, никому пока не говорите, что это дочь Цемента и, вообще, что девочка была ему дорога.
– Обещаю.
Та помолчала, затем спросила:
– Он мертв?
В глазах же отчаянная надежда на «нет». Я ее просто ощущал. Но…
– Да.
– Вот, он просил вам передать, как появитесь, код должны знать. – Женщина протянула мне точно такой же контейнер-сейф, который нашел в дренажной трубе, только длиннее, за ним и бегала в дом. До этого неосознанно прижимала к груди.
Герда, сидя на корточках, возилась с Жанной, та улыбалась, что-то объясняла ей, размахивая руками, пусть и не все слова правильно, но говорила бойко.
Отошел в сторону, уселся в беседке, где стояла чугунная пепельница.
Закурил, рассматривая подарок.
Набрал знакомый код.
Сначала вытащил боевой ресовский нож, которого так не хватало. Проверил заряд – полный.
Кто не спрятался – я не виноват!
А затем на ладонь упал теплый Метазнак. Черный кубик в оправе, скорее всего, из платины. Цвет настолько насыщенный, что казалось, он поглощал лучи светила Стикса.
Вздохнул глубоко-глубоко, прогоняя сквозь легкие табачный дым.
Взглянул на небо – облака легкие-легкие, солнце – яркое до слепоты, бесконечность неба и ветер, теплый ветер нес свежесть, сонм летних ароматов зелени…
Готовиться к войне, говоришь?
Мы к ней всегда готовы!
Потому что – это наш дом, здесь все наше.
И кто захочет это отнять, умоется, сука, кровью!
Своей кровью!..
